Диковинные истории - [20]

Он сознательно не стал брать такси и решил идти в сторону метро по главной широкой улице, по которой ехали машины, обычно, впрочем, стоявшие в пробках. Время от времени между ними проскальзывал автомобиль с синей мигалкой. Профессор шел размеренным шагом, всем телом радуясь движению после долгих часов сидения в непроветриваемом помещении. На нем была белая рубашка, оттенявшая довольно эксцентричный галстук, который выбрала жена. Солнце припекало, профессор испытывал приятное чувство легкости, хотя мечты подышать во время этой прогулки свежим воздухом оказались иллюзией. Ибо над улицей витали, проникая в носы редких прохожих, выхлопные газы. На одном человеке с азиатскими чертами лица он заметил белую медицинскую маску.

Профессор уже прошел по левой стороне оживленной улицы около километра, а поскольку предварительно посмотрел по карте, что ему нужно на другую сторону, беспокойно искал «зебру». Той все не было видно, и он подумал, что под такой оживленной улицей наверняка есть подземные переходы, но они тоже не попадались. Профессор уже раздумывал, не дождаться ли просвета в потоке машин и не попробовать ли перебежать через проезжую часть, но вспомнил рассказанную во время кофе-брейка в качестве предостережения историю одного немецкого аспиранта, который несколько лет назад, как раз на подобной конференции, попытался – по-немецки доверившись установленным правилам – перейти улицу по пешеходному переходу на зеленый свет и был насмерть сбит промчавшимся на бешеной скорости автомобилем.

Итак, эту идею он отверг и продолжал терпеливо двигаться вперед, пока наконец километра через два не увидел ступени, приведшие его в подземный переход; таким образом он оказался на другой стороне улицы, где было тише и уютнее, малолюднее. Он разглядывал спешивших мимо людей. Те выглядели усталыми, загнанными, отсутствующими. Несли продукты в больших пластиковых пакетах; оттуда торчали веточки петрушки и жесткие метелки перезревшего лука. Вскоре он увидел источник этих приобретений – на пятачке сбоку был устроен рынок, где торговали овощами, фруктами и китайским ширпотребом. Только один раз он заметил тех, кто никуда не спешил: на парапете бездействовавшего фонтана сосредоточенно играли в шахматы двое стариков. Витрины магазинов были некрасивыми, цены на товарах крупно выведены толстым фломастером. Профессор пытался перевести их в более привычную валюту, но запутался и в конце концов решил, что это ему ни к чему, ведь покупать он ничего не собирается. В гостиничной лавочке он уже приобрел для жены янтарный браслет. Наверняка переплатил, но вещица показалась ему такой красивой, что он ни секунды не колебался. В наше время непросто найти предмет, который сразу придется по душе. Теперешнее хождение по магазинам больше напоминает копание в мусорной куче.

Солнце уже потихоньку клонилось к закату и вдруг залило улицы ярким светом. Фасады домов сделались багровыми, и каждой, даже самой убогой, детали теперь вторила тревожная коричневая тень, словно специально подведенная темной дымчатой тушью, какой пользовалась его жена. Профессору вдруг почудилось, что все это исполнено смысла и тайных знаков, точно в живописи Херри мет де Блеса, предмета его последних научных изысканий. К своей большой радости он констатировал, что оказался в более приятной части города, вероятно, предназначенной для туристов, потому что ему стали попадаться кафе с выставленными на улицу столиками и даже полосатые маркизы. С большим облегчением профессор сел за один из таких столиков, заказал рюмку коньяка и кофе. До банкета оставалось еще много времени, и он радовался, что может немного побыть один, вне этого многоязычного конференционного гула и вечного ощущения «откуда-я-знаю-это-лицо». Коньяк оказался превосходным. Красные лучи солнца освещали лицо профессора – мягкие, ласковые, они слегка пригревали; казалось, если бы их можно было пить, на вкус они напоминали бы наливку из шиповника. Поколебавшись мгновение, профессор заказал еще рюмку – и пачку сигарет, хотя давно уже бросил курить; но теперь ему казалось, что время отступило назад. Что он оказался в странном пространстве, где действия ничем не чреваты, следствиям не предшествуют причины и все замерло в состоянии волшебной подвешенности – тот самый момент, суть которого умеют передать лишь величайшие поэты, и лишь гениальные художники умеют найти для него подходящие краски. Профессор не умел, он был всего-навсего обычным, порядочным, хотя и неплохо образованным человеком; он мог лишь впитывать этот момент, погружаться в него – исполнившись огромного, почти невообразимого доверия. Когда он понял, что пора возвращаться, уже начало темнеть. Солнце зашло внезапно, поглощенное гигантскими контурами зданий в тысячи окон. Он понял, что опоздает, если пойдет пешком, поэтому направился прямиком к ближайшей станции метро. Поизучал довольно путаную карту, наконец понял, что от отеля его отделяют всего две станции. Купил в автомате билет и спустя мгновение оказался внутри усталой молчаливой толпы возвращавшихся с работы людей. Никто ни на кого не смотрел, механический гулкий голос называл перроны и названия станций на языке, которого он не понимал, да, собственно, и не пытался понять, настолько тот был ему чужд. Профессор остановился и стал оглядываться, пытаясь понять, в какую сторону идти, потом засомневался и вместе с толпой двинулся к эскалатору. Эта же толпа, теплая и, как ему показалось, дружелюбная, втолкнула его на бесконечно длинный эскалатор, и теперь он занудно сползал вниз, под поверхность земли, где царили топорные фигуры мраморных гигантов с атрибутами различных профессий – скульптуры, наводившие на него ужас. Он с облегчением вспомнил, что в гостинице на кровати его ждет приготовленная к банкету чистая рубашка.