Дикки-Король - [17]
Алекс устремляется вперед.
— Номер тринадцать? Доктор Жаннекен? Доктор, вас спрашивают в баре.
— Кто?
(«Противный сухарь. Не то что Дикки», — думает телефонистка.)
— Он не назвал себя, мсье! Похоже, что это священник. На нем длинный балахон и какой-то колпак на голове…
Черт побери! Поль! В первый же день! Теперь только и жди неприятностей! Если б я был похож на них (они — это Алекс, Дикки и вся группа), я решил бы, что все дело в номере комнаты. Между прочим, уважающий себя отель не должен иметь тринадцатого номера!
— В приличном отеле не должно быть номера тринадцать! — со злостью процедил он, проходя мимо дежурного администратора.
— Но его и нет, мсье! У вас номер шестнадцать! Взгляните на ключ, он у вас в руке!
Однако он прекрасно расслышал: тринадцать. Близость Поля превращает его в идиота. Как бы он ни старался образумить себя… и, естественно, в очередной раз попал впросак! Вечно этот Поль!
— Да, да. Прекрасно!
Роже бросает ключ на стойку. Дежурная же ему — взгляд искренней ненависти. «Этот тип мнит о себе, потому что у него дипломы! А Дикки! Подумать только, он сказал Жермене „моя птичка“»!
Доктор чувствует, как он ненавистен. Еще одна несправедливость. Но когда-нибудь… У входа в бар он натыкается на Алекса.
— Я вернусь, вернусь! Дикки в форме? — И, не дожидаясь ответа, Алекс почти бегом пересекает холл.
Поль (отец Поль, как он велит себя называть) сидит в глубине бара. Уютно расположился. Мимо не проскочишь. Он полностью заполняет собой огромное коричневое кресло в стиле «честерфилд». Живот лежит на коленях как мешок, но это, видимо, его совсем не смущает. Да может ли вообще что-то смутить его? Огромная борода, уже облысевший лоб, показная доброжелательность очень старят отца Поля, хотя он всего лишь на несколько лет старше брата. Своим доверительным и мягким басом ему удается привлечь множество друзей. Говорят даже, что этот основатель группы «Флора» и хора «Дети счастья» нравится женщинам.
На нем замысловатый костюм: огромные монашеские сандалии из грубой кожи, широкий балахон скорее под стать бонзе, чем доминиканцу, белого (что наводит на разные ассоциации), точнее, белесого цвета из шероховатой кустарной выделки ткани. Маленькая шапочка как у раввина, сегодня она красная (но у него есть шапочки разных цветов). Пояс, также из грубой кожи, завязан прямо под грудью над все подавляющим животом.
— Роже! Малыш! Я не встаю, сам знаешь почему!
Он разражается громовым хохотом. Официант и два-три клиента без всякого стеснения смотрят на него с симпатией. «Каков молодец, совсем не унывает!» или «Побольше бы таких монахов!» — написано на их улыбающихся лицах. Как ни старается Роже сохранять хладнокровие, при каждой новой встрече с Полем он переживает шок. Все смотрят на его брата с симпатией, пусть, но ведь все-таки все смотрят! Этого достаточно, чтобы Роже почувствовал неловкость. Его-то, ни большого, ни маленького, скорее худощавого, просто никто не замечает. Да и одеждой своей он совсем не выделяется: костюм неопределенного, то ли голубого, то ли серого цвета, галстук — то ли бордо, то ли коричневый. И серые глаза. Скорее сероватые.
— Ты не обнимешь меня?
Обнять этого великана!
— В нашем возрасте!
Поль не настаивает. Никогда не настаивает. Можно было бы подумать, что это его положительное качество, если бы не задняя мысль, которую он наверняка держит в голове.
— Я еду в Гренобль читать лекцию, мой маленький Роже, и подумал, что хорошо бы по пути заехать и обнять тебя по случаю твоего первого дня…
— Очень любезно.
— Еду завтра утром. Мы успеем выпить по стаканчику, а может быть, поужинаем вместе?
— Я ужинаю после спектакля. С труппой.
Поль по-прежнему не настаивает.
— Видимо, мне придется отправиться в путь совсем скоро… Но мы все же можем опрокинуть стаканчик, не правда ли? Так, под разговор, потому что пиво на юге… Официант!
— Да, о… мсье… отец мой?
— Большой-пребольшой бокал пастиса, немного воды и одну ледышечку. Не будем злоупотреблять, а?
И он снова смеется, а посетители бара улыбаются ему. «Я даже не могу бросить его здесь, — думает Роже, терпя настоящую пытку. — После того как занял эти деньги на кабинет…»
Роже открыл кабинет на паях с ларингологом Мерсье. Но молодой Мерсье — сын старого доктора Мерсье. А он — сын лавочников, мелких торговцев игрушками из Батиньоля.
— А тебе что, мой Роже?
— Томатный сок.
«Почему „мой“ Роже? Потому что он одолжил мне денег? Нет, будем справедливы, он всегда называл меня так. И всегда помогал. Всегда любил, правда, своеобразно. Именно это смешение чувств в характере Поля бесит меня. Никакой чистоты, ни шагу без задней мысли».
— По-прежнему трезвенник, да? Ха-ха! Малыш Роже — пуританин среди паяцев! Ну просто Иосиф у Патифара!
Он смеется, но с нежностью, которая кажется даже искренней.
— Испорченность этой среды преувеличена, — сухо отвечает Роже. — Между прочим, ты-то прекрасно знаешь, почему я поехал в это турне.
Поль снова становится серьезным.
— Мой Роже, я сто раз тебе говорил…
— Знаю. Но я хочу вернуть тебе долг. Достаточно уже того, что я согласился взять взаймы! Я не собираюсь строить свою карьеру на барыши… да, на доходы с твоей «Флоры».
Франсуаза Малле-Жорис — коллекционер простых вещей: обрывков фраз, ситуаций, анекдотов. Дети спорят за завтраком, домработница поет, забыв о грязной посуде, в квартиру забредают случайные люди и остаются ночевать… Из будничных происшествий Малле-Жорис мастерски вырисовывает жизнь в ее подлинной прелести.За юмор и психологизм, за тонкую наблюдательность хозяйка «бумажного домика» удостоилась многих литературных премий. Ей также довелось быть вице-президентом Гонкуровской академии и членом Бельгийской королевской академии французского языка и литературы.«Франсуаза Малле-Жорис великолепно передает трепет эмоций и свой ироничный, критический взгляд на ближних: ее талант в редкой естественности и верности жизни».LʼExpress.
Небольшие повести, составляющие книгу известной французской писательницы, основаны на действительных событиях далекого прошлого. Захватывающий сюжет вводит читателя в мир европейского средневековья, делает свидетелем судилища над «ведьмами» и «колдунами», знакомит с процедурой инквизиционного процесса. Автор рисует гнетущую атмосферу времен, когда стремление человека познать неведомое влекло за собой жестокую кару, а порой и смерть.Рассчитана на широкий круг читателей.
В подборке рассказов в журнале "Иностранная литература" популяризатор математики Мартин Гарднер, известный также как автор фантастических рассказов о профессоре Сляпенарском, предстает мастером короткой реалистической прозы, пронизанной тонким юмором и гуманизмом.
…Я не помню, что там были за хорошие новости. А вот плохие оказались действительно плохими. Я умирал от чего-то — от этого еще никто и никогда не умирал. Я умирал от чего-то абсолютно, фантастически нового…Совершенно обычный постмодернистский гражданин Стив (имя вымышленное) — бывший муж, несостоятельный отец и автор бессмертного лозунга «Как тебе понравилось завтра?» — может умирать от скуки. Такова реакция на информационный век. Гуру-садист Центра Внеконфессионального Восстановления и Искупления считает иначе.
Сана Валиулина родилась в Таллинне (1964), закончила МГУ, с 1989 года живет в Амстердаме. Автор книг на голландском – автобиографического романа «Крест» (2000), сборника повестей «Ниоткуда с любовью», романа «Дидар и Фарук» (2006), номинированного на литературную премию «Libris» и переведенного на немецкий, и романа «Сто лет уюта» (2009). Новый роман «Не боюсь Синей Бороды» (2015) был написан одновременно по-голландски и по-русски. Вышедший в 2016-м сборник эссе «Зимние ливни» был удостоен престижной литературной премии «Jan Hanlo Essayprijs». Роман «Не боюсь Синей Бороды» – о поколении «детей Брежнева», чье детство и взросление пришлось на эпоху застоя, – сшит из четырех пространств, четырех времен.
Hе зовут? — сказал Пан, далеко выплюнув полупрожеванный фильтр от «Лаки Страйк». — И не позовут. Сергей пригладил волосы. Этот жест ему очень не шел — он только подчеркивал глубокие залысины и начинающую уже проявляться плешь. — А и пес с ними. Масляные плошки на столе чадили, потрескивая; они с трудом разгоняли полумрак в большой зале, хотя стол был длинный, и плошек было много. Много было и прочего — еды на глянцевых кривобоких блюдах и тарелках, странных людей, громко чавкающих, давящихся, кромсающих огромными ножами цельные зажаренные туши… Их тут было не меньше полусотни — этих странных, мелкопоместных, через одного даже безземельных; и каждый мнил себя меломаном и тонким ценителем поэзии, хотя редко кто мог связно сказать два слова между стаканами.
«Сука» в названии означает в первую очередь самку собаки – существо, которое выросло в будке и отлично умеет хранить верность и рвать врага зубами. Но сука – и девушка Дана, солдат армии Страны, которая участвует в отвратительной гражданской войне, и сама эта война, и эта страна… Книга Марии Лабыч – не только о ненависти, но и о том, как важно оставаться человеком. Содержит нецензурную брань!
«Суд закончился. Место под солнцем ожидаемо сдвинулось к периферии, и, шагнув из здания суда в майский вечер, Киш не мог не отметить, как выросла его тень — метра на полтора. …Они расстались год назад и с тех пор не виделись; вещи тогда же были мирно подарены друг другу, и вот внезапно его настиг этот иск — о разделе общих воспоминаний. Такого от Варвары он не ожидал…».