Дикий голод - [33]

— Это ваш переход в испытания и превратности родительства?

Он выгнул золотистую бровь, излюбленный прием моего отца. Он им спугнул пару моих бойфрендов-людей.

— Меньше испытаний, чем превратностей, но да. Мы хотели быть родителями и хотели уберечь тебя. Мы пытались это сделать.

Он посмотрел на меня, размышляя.

— Ты задумывалась над тем, чем бы хотела заняться после Парижа?

— Как раз обдумываю это, — уверила его я.

— Дом всегда принимает на работу, — сказал он со знающей улыбкой. — И у тебя есть связи с Мастером.

— Никакой протекции родне. Мы уже об этом говорили. Я сама прокладываю себе дорогу.

Он подошел ко мне и взял за руку.

— Я не думал, что смогу тобой гордиться, но потом увидел, как ты сражаешься у Эйфелевой Башни за тех, кто этого не может. Вот кто ты, Элиза. Тебе просто нужно понять, что ты хочешь с этим делать.

— Я не помешаю?

Мы оглянулись и увидели в дверях Малика Вашингтона, в безупречном темно-синем костюме, в карман которого был всунут полосатый платок. У него темная кожа, бритая голова и бледно-зеленые глаза.

— Дядя Малик!

Мы пошли друг другу навстречу, встретившись посередине.

— Поздравляю с образованием Дома! — сказала я, когда мы обнялись. — И прости, что не смогла приехать на прием.

Он улыбнулся.

— Спасибо. Мы благодарны за открытку и макарони. Они были просто превосходны.

«Хотя бы тут с подарком угадала».

— В Париже макарони делают превосходно. Как жизнь в качестве Мастера?

— Как-то стало больше бумаг. Вампиры и бюрократия — странные союзники.

— Папа всегда так говорит. Как тетя Алия?

— Хорошо. Занята своим делом.

— Она всегда работает, — сказала я с улыбкой, которую он вернул.

— Она передает тебе привет и надеется, что мы сможем встретиться, прежде чем ты снова уедешь.

— Было бы здорово, если бы ты помог держать фейри и вампиров в узде.

— Мы делаем все возможное, — искренне ответил он. — Как у тебя дела? Как Париж?

— У меня все хорошо, а Париж прекрасен. — Я указала на потолок. — Я давненько не была наверху, поэтому зашла в апартаменты.

— Должно быть, очень странно навещать комнату своего детства.

— Это было… странно, — было все, в чем я призналась.

* * *

Поскольку я столкнулась со своими старыми монстрами, пришло время встретиться с новыми. Оставив папу и дядю Малика разговаривать, и оставив на хранение свою катану в кабинете папы, я прошла по главному коридору Дома через столовую — в которой никого не было, учитывая застолье на лужайке — и вышла на кирпичное патио, которое полумесяцем тянется вдоль задней части Дома.

Вазы с белыми цветами наполняли воздух ароматом, и, несмотря на обилие магии наряду с этим, эта смесь заглушала гул меча моей мамы, поэтому я не собиралась жаловаться.

Вампиры и другие сверхъестественные прогуливались по траве и возле длинных фуршетных столов, установленных в нескольких десятках метров от дуба, ветви которого почти касались земли.

Я увидела, как Сери и Марион разговаривают со Скоттом Греем и Морганом Гриером, двумя другими Мастерами Чикаго, и они смеялись, глядя в экран, который протягивал Скотт.

«Наверное, видео со щенками. Даже вампиры любят видео со щенками».

Убедившись, что они живы и здоровы, я начала искать официанта с шампанским, которого видела ранее. Я заслужила небольшой отдых.

И, повернувшись, лицом к лицу встретилась в волком, хоть и в человеческом обличье.

Позади меня стоял Коннор в черном смокинге, который подчеркивал его каждую твердую и гладкую мышцу и, казалось, заставлял его голубые глаза светиться. Одна темная прядка закрутилась у него на лбу, а челюсть затеняла однодневная щетина. Каким-то образом он выглядел еще опаснее. Еще порочнее.

Пожалуй, это довольно хорошо подходило его спутнице. Рядом с ним стояла Табби, и сегодня ослепительная в золотом платье с блестками, глубоким V-образным вырезом и длинными рукавами, на ее сногсшибательном лице и точеных скулах отражался отблесками свет.

— Привет, — произнес Коннор.

— Привет. — Я перевела взгляд на его девушку. — И привет.

— Негодница, это Табби.

— Привет, — произнесла Табби, запустив пальцы в волосы Коннора, но это выглядело скорее как жест раздражения, чем соблазнения. А ее лицо выражало полнейшую скуку.

— Приятно познакомиться. Твоя магия на приеме была впечатляющей.

— Просто часть того, что мы делаем. — Она опустила руку и уперла ее в бедро. — Я хочу что-нибудь выпить. А ты? — спросила она, глядя на Коннора.

Он поднял пиво.

— У меня есть.

— Я вернусь, — произнесла она, а потом страстно его поцеловала и, покачивая бедрами, направилась к бару.

— Она… очень красива, — сказала я. Это единственный комплимент, который пришел мне в голову, потому что «Кажется, она совершенно не стесняется выражать чувства на публике» казалось не очень подходящим вариантом. Не то, чтобы это нужно было говорить.

— Да, — ответил Коннор, и мы наблюдали, как официант предложил ей стакан с янтарным алкоголем.

Она одним глотком осушила его и протянула стакан для еще одной порции. А когда к бару подошел вампир, чтобы взять выпивку, она лязгнула на него зубами для демонстрации… свирепости?

«Красивая. Но, пожалуй, не очень благородная».

— Это не кожа.

Я перевела взгляд на Коннора.