Дикий голод - [31]

«Он выглядел», — подумала я, — «как очень злой и счастливый ангел».

— Как жизнь, негодница? — спросил он, не открывая глаз.

— Ты теперь всех вампиров называешь «негодниками»? — спросила я, подходя ближе.

— Я чувствую запах твоих духов.

Я моргнула. Я в течение многих лет пользовалась одним и тем же ароматом — бледно-розовой жидкостью в квадратной бутылочке, которая пахла весенними цветами — но я никогда не думала, что он обращал на это внимание.

— Волк, — произнес он, сонно открывая глаза. — Хищническое обоняние.

— Ну-ну. Чувствуешь себя как дома? — спросила я, подтолкнув носок его ботинка.

— Стая — союзник, — ответил он. — Разве мы не должны чувствовать себя как дома?

— Может, ты еще хочешь выпить и перекусить? Или тебе нужно одеялко?

— Конечно, — ответил он с ухмылкой, сел прямо и зажал руки между колен. — Ты мне принесешь?

— Не в этой жизни.

Он реально прищелкнул языком.

— Что за жалкое вампирское радушие. И прежде чем ты начнешь меня допытывать, Мини Страж, мой батя разговаривает с твоим. Я жду.

— Недостаточно заинтересован в Стае, чтобы присоединиться?

Этот вопрос попал в цель, и в его глазах что-то вспыхнуло. Но прежде чем он успел ответить, открылась парадная дверь, и внутрь вошла Лулу.

— Как жизнь, еще одна негодница?

— Как дела, Лабрадудль[46]? — Она с громким стуком бросила свою сумку на пол.

Коннор ненавидел это прозвище, именно поэтому Лулу его использовала. Но выражение его лица оставалось неизменным — лениво уверенным.

— Что вы, две маньячки, собираетесь сегодня делать? Расставлять книги в библиотеке по алфавиту?

— По крайней мере, мы знаем алфавит.

В фойе вошел Габриэль и улыбнулся, когда увидел нас. Коннор сел прямо, из-за чего я сдержала ухмылку.

— Элиза. Лулу.

Я помахала ему.

— Здравствуйте, мистер Киин.

Он подмигнул мне, а потом посмотрел на своего сына.

— Пойдем, Кон.

Коннор поднялся со скамейки, отсалютовал нам и последовал за своим отцом.

— По крайней мере, тебе досталась «негодница», — сказала Лулу, когда закрылась дверь. — Ты — первообраз. Я же — еще одна.

Она подошла к одному из окон, расположенных по бокам от двери, и смотрела, как эта парочка идет по тротуару.

— Какая жалость, что он такой балбес. Потому что он был бы чертовски горяч, если бы не его поведение.

— Возможно, — ответила я. То, что Коннор Киин великолепен, было неоспоримо. — Но он всегда будет балбесом.

Семь лет спустя я провела пальцами по столу, а потом направилась к лестнице, ведущей на третий этаж.

«Он все еще горяч. И, пожалуй, на удивление не такой балбес».

* * *

Апартаменты — наше жилище в Доме Кадогана — начинаются с красивой гостиной. Слева расположена спальня моих родителей. Справа несколько комнат поменьше, которые они сделали для меня: спальня, ванная и гардероб, который, как я позже узнала, был переделан из апартаментов «спутницы» Дома. Слишком много информации, но ничего не поделаешь.

Я подошла к своей спальне, гадая, буду ли чувствовать себя так же, окруженная вещами из другой части моей жизни, или же все будет ощущаться далеким, странным.

Там нет ничего розового, никаких фотографий на зеркале, никаких высушенных роз или памятных подарков. Полосатое покрывало, соответствующие лампы на тумбочке и письменный стол, на котором все расставлено так, как мне нравится. На маленьком столике стоит электропроигрыватель, на который я откладывала деньги, а под ним в алфавитном порядке разложены виниловые пластинки.

На книжной полке стоят несколько книг и множество кофейных кружек из моих любимых мест в Чикаго. Также там есть памятные сувениры, но они находятся в памятном альбоме на второй полке. Там много фоток Лулу, редкие снимки Коннора. Семейные поездки в парки аттракционов и города с бурной ночной жизнью, где мы могли что-то делать, когда заходило солнце.

Я вернулась в гостиную. И тогда-то я это и почувствовала.

Катана, пульсирующая магией, находилась всего в нескольких метрах от меня.

Я знала, что она будет в Доме, но надеялась, что раз я не почувствовала ее в тот момент, когда зашла в дверь, то это означает, что тот покой, которого мне удалось достичь в отеле, дал мне успокоение, в котором я нуждалась. Но также как и с первым шагом в Чикаго, я снова ошиблась в догадках. Я зависима. Уязвима.

А мне такой быть не нравится.

Я подошла ближе, направляясь к спальне моих родителей, и магия забарабанила сильнее, поэтому было такое ощущение, словно достойные концерта басы грохочат по полу под песню, которую я не слышу. Но все было неподвижным — рамы на стенах, ваза с цветами на столе, чернильница на бюро в углу.

Я переступила через порог. Стены здесь бледно-голубые, темно-коричневая древесина, отделка в белых и серебристых тонах.

На кровати моих родителей лежал сверток из красной парчи, создавая яркое пятно на белом одеяле. Он был связан плетеным шелковым шнурком с кисточками кремового цвета, и был так близко, что его можно было коснуться.

Мама снова забрала меч из оружейной. Вероятно, из-за вмешательства фейри и на тот случай, если ей понадобится защищать Дом. Сегодня она его с собой не взяла; Дом будут защищать остальные охранники, а я часть группы Дюма. А она сегодня будет дипломатом.