Дикие лошади - [29]

— Два места на премьере, — пообещал я. — Без тебя она может вообще не состояться.

— Четыре места.

— Целый ряд, — расщедрился я.

— Заметано. — Грег посмотрел на Нэша. — А что, этот зазнавшийся и невежественный шут гороховый действительно годится в режиссеры?

— Хуже, — отозвался Нэш.

Мы с Нэшем давали интервью, сидя рядышком. Грег представил нас зрителям, спросил, ставил ли Нэш на победителя Линкольнского заезда — Галлико, поблагодарил его и выразил надежду, что Нэшу понравилось в Британии.

Нэш сообщил:

— Я снимаюсь здесь в фильме. Это очень радует. — Он любезно кивнул, потом вскользь добавил еще несколько подробностей, как и хотел Грег, и не оставил у зрителей ни малейших сомнений в том, что фильм о скачках, который мы снимаем в Ньюмаркете, будет отличным.

— Но ведь я читал неблагожелательный отзыв… — насмешливо напомнил Грег.

— Да, — согласился Нэш, кивнув. — Слов, которые эта статья вкладывает в мои уста, я никогда не говорил. Но что в этом нового? Никогда не стоит верить газетам.

— Вы играете тренера, не так ли? — Грег задал вопрос, как мы его и просили — словно он только что пришел ему в голову. — Как у вас с верховой ездой?

— Я могу сидеть на лошади, — улыбнулся Нэш. — Но не могу ездить верхом, как Томас.

— Вы снимаетесь в фильме как наездник? — спросил меня Грег.

— Нет, — ответил вместо меня Нэш, — но иногда он берет лошадь после съемок и скачет галопом по Хиту. А все же я могу выиграть у него партию в гольф.

Добрые чувства в его голосе сказали больше, чем тысячи слов. Грег на доброжелательной ноте завершил интервью и передал микрофон комментатору паддока, чтобы тот представил участников следующего забега.

— Спасибо огромное, — сказал я.

— Целый ряд, — кивнул Грег, — не забудь. — Он помолчал и с усмешкой добавил: — Ты играешь в гольф, Томас?

— Нет.

— Значит, я всегда могу выиграть у него, — сделал вывод Нэш.

— Сговорились! — воскликнул Грег.

О'Хара смотрел интервью в главной студии телекомпании в Лондоне и позвонил мне, прежде чем я смог найти спокойный уголок, чтобы связаться с ним.

— Блестяще! — заявил он, едва не хохоча. — Братская любовь во весь экран. Ни единой пары сухих глаз у телевизоров.

— Это сработает?

— Конечно, сработает.

— Собрание получит это вовремя?

— Брось волноваться, Томас. Эти люди здесь действительно знают свое дело. На те деньги, что они дерут, можно построить Бостонский телескоп, но боссы увидят это шоу, намазывая джем на свои тосты.

— Спасибо, О'Хара.

— Дай мне Нэша.

Я протянул телефон через плечо и стал смотреть, как Нэш то и дело кивает и поддакивает.

— Да, конечно, он подсказывал мне слова, — говорил Нэш, — и заставил этого своего приятеля задавать нужные вопросы. Как? Черт его знает. Старая жокейская связь, я полагаю.

Последний заезд кончился, и мы, попрощавшись с гостеприимными хозяевами, полетели обратно в Ньюмаркет, так и не дождавшись больше ни словечка от О'Хары. В Лос-Анджелесе уже кончился завтрак. Что там поделывают боссы?

— Перестаньте грызть ногти, — сказал Нэш.

Его автомобиль с шофером доставил нас обратно в «Бедфорд Лодж», где Нэш предложил мне составить ему компанию и подождать в его номере сообщение от О'Хары.

Кинокомпания снимала в отеле четыре комфортабельных номера: самый лучший для Нэша, один для Сильвы, один для меня и один (чаще всего пустующий) для О'Хары. Также в отеле были предоставлены комнаты Монкриффу и Говарду. Еще шестьдесят человек, работающих над фильмом: декораторов, костюмеров, гримеров, техников, помощников продюсера, курьеров — всех тех, кто неизбежно оказывался нужен для постановки, — разместили в других отелях, мотелях и на частных квартирах. Большинство грумов с конюшни жили в общежитии. Управляющий конюшней (помощник тренера) отправлялся вечером домой, к жене. Проблемы, как накормить всех и действовать в рамках политики профсоюзов, по счастью, меня не касались.

Из номера Нэша открывался чудесный вид на сады, огромные кресла предлагали отдых телу, уставшему от необходимости много часов притворяться кем-то другим или же много часов слоняться вокруг, чтобы время от времени притворяться кем-то другим на пять минут. Монкрифф и я могли работать в буквальном смысле непрерывно. Актеры, скучая, стояли в сторонке, ожидая, когда у нас все будет готово. Долго находясь в неподвижности, они чувствовали себя усталыми, тогда как я и Монкрифф не уставали.

Нэш рухнул в свое любимое кресло и в четырехсотый раз посмотрел на часы.

Пять часов прошло. Почти шесть. Я провел много времени, истекая потом.

Мой мобильный телефон зажужжал. Во рту у меня пересохло.

— Ответьте! — сердито скомандовал Нэш, видя мое замешательство.

— Алло, — произнес я. Точнее, прохрипел.

— Томас! — сказал О'Хара. — Ты не уволен.

Молчание.

— Томас? Ты слышишь? Продолжай работать над фильмом.

— Я…э…

— Во имя ада! Нэш здесь?

Я передал телефон нашему «маяку», который отреагировал на новости куда более здраво:

— Я и не думал ничего иного. Да, конечно, он был расстроен, он всего лишь человек.

Он отдал мне телефон. О'Хара сказал:

— Затронуты кое-какие струны. Я должен буду проводить больше времени в Ньюмаркете, присматривая за вами. Одна из шишек нанесет визит, просто чтобы удостовериться, что их деньги расходуются разумно. Они очень долго впустую мололи языками, подыскивая кого-нибудь на твое место. Но в конце концов ваш телевизионный клип произвел чудо. Нэш убедил их. Они по-прежнему думают, что он не может сделать ничего неправильного. Если Нэш хочет, они оставят тебя.