Дикие лошади - [30]

— Спасибо.

— Я вернусь в Ньюмаркет завтра. Это чертовская неприятность, поскольку я планировал лететь в Лос-Анджелес, но так уж вышло. Как ты сказал, моя голова лежит на плахе рядом с твоей. Что вы делаете завтра утром?

— Снимаем лошадей на Хите.

— А Нэш?

— Сидит на лошади, смотрит. После обеда мы перевезем лошадей на Хантингдонский ипподром. В понедельник репетируем сцену с толпой на скачках. Часть группы уедет в мотели около Хантингдона, но Нэш, я и еще несколько человек останемся в наших номерах в Ньюмаркете.

— Хантингдон — это далеко?

— Всего лишь около тридцати восьми миль отсюда. Где ты хочешь ночевать?

— В Ньюмаркете. — Ни тени колебания. — Возьми шофера, Томас. Я не хочу, чтобы ты заснул за рулем после такой долгой работы.

— Я люблю водить сам, и это не так уж далеко.

— Возьми шофера.

Это был приказ. Я сказал: «о'кей». Я был признателен, что остался на должности. Он сообщил:

— Увидимся, парни.

— Спасибо, О'Хара, — еще раз поблагодарил я.

Он пообещал:

— Говарду еще пообстригут коготки. Тупой сукин сын!

— Не желаете ли выпить? — спросил, улыбаясь, Нэш, когда я отключил телефон. — Почему бы вам не пообедать со мной?

По большей части Нэш ел один, заказывая обед в номер. В отличие от многих актеров он предпочитал уединение, которому теперь, из-за отсутствия жены, мог предаваться вволю. Поэтому я был удивлен, но в то же время рад, что мне не придется обедать в одиночестве. Я согласился задержаться ради супа, жаркого из ягненка, кларета и еще одного шага к дружбе, о которой я не мог и помыслить двумя неделями раньше.

Успокоившись после целого дня тревог, я решил навестить Доротею, чтобы узнать, не нуждается ли она в чем-либо, и сделать это до того, как засяду с Монкриффом за план утренних действий на Хите.

Я ожидал найти дом погруженным в тихую скорбь. Вместо этого, подъехав, я увидел мигающие огни полицейской машины и «Скорой помощи».

ГЛАВА 6

Полицейский пресек мою попытку пройти по бетонной дорожке.

— Что случилось? — спросил я.

— Очистите дорогу, пожалуйста. — Полицейский был молод, мускулист, деловит и не питал симпатий к неизвестным зевакам. Он должен был сдерживать — и сдерживал — небольшую толпу, намеревавшуюся поближе посмотреть на происходящее.

— Пожалуйста, отойдите назад, сэр. — Он почти не смотрел на меня, этим невниманием создавая впечатление огромного физического барьера, который я и не намеревался преодолевать.

Я пробился сквозь толпу любопытных и за их спинами прибег к помощи своего постоянного спутника — мобильного телефона, чтобы набрать номер Доротеи. После показавшегося мне очень долгим молчания я услышал потрясенный женский голос, произнесший:

— Алло.

— Доротея? — спросил я. — Это Томас.

— Ох! Ох, нет! Я Бетти. Где вы, Томас? Вы можете прийти?

Я объяснил ей, что я снаружи, но меня не пускают, и через несколько секунд она выскочила на дорожку, чтобы забрать меня. Огромный полицейский отступил в сторону, равнодушно пожав плечами, а я последовал за Бетти к дому.

— Что случилось? — спросил я у нее.

— Кто-то вломился внутрь. Это ужасно… Они едва не убили Доротею… Как они могли? Доктор Джилл только что приехал, и полиция тоже, и везде так много крови, и они фотографируют, и это все так невероятно…

Мы вошли в дом, изнутри выглядевший так, словно по нему пронесся торнадо.

Первая от входа комната — спальня Валентина — была разгромлена: ящики комода свалены на пол, их содержимое разбросано. Гардероб стоял открытый и пустой. Картины были сорваны со стен, их рамы изломаны. Матрас и подушки вспороты, набивка разворошена.

— И везде так, — всхлипнула Бетти. — Даже в ванных и в кухне. Я должна вернуться к Доротее… Я боюсь, что она умрет…

Бетти оставила меня и скрылась в спальне, куда я нерешительно последовал, обойдя кругом лужу подсыхающей крови в коридоре.

Но мне не было нужды чувствовать себя незаконно проникшим: в комнате было полно народу. Робби Джилл стоял так, что почти загораживал от меня Доротею, неподвижно лежавшую в обуви и чулках на остатках ее постели. Два санитара из «Скорой помощи» занимали половину свободного места своими носилками на колесиках. Женщина в полицейской форме и фотограф были заняты делом. Бетти проложила путь через это людское скопление, позвав меня за собой.

Робби Джилл поднял взгляд, увидел меня, кивнул и чуть отступил назад, в результате чего я увидел Доротею. К горлу подступила тошнота, и неистовый гнев охватил меня.

Она лежала на кровати без сознания, истекая кровью, на ее щеке и лбу были глубокие порезы, а губы разбиты в сплошное месиво.

— Сломана правая рука, — диктовал Робби Джилл женщине-полицейскому, делающей запись в блокноте. — Имеются внутренние повреждения… — Он остановился. Даже для доктора это было слишком много. Одежда Доротеи была разорвана, ее старые груди и живот были открыты, на теле обильно кровоточили две резаные раны, одна из которых была столь глубока, что внутренности выпирали сквозь брюшную стенку. Запах крови наполнял воздух.

Робби Джилл достал из своей сумки стерильные повязки и велел всем, кроме женщины-полицейского, выйти. Та сама была чрезвычайно бледна, но осталась на своем посту, а все остальные, в том числе и я, молча повиновались.