Дикие цветы - [7]
— Чего ты хотел, Бен? — спросила она, стараясь сохранять спокойствие. — Мне нужно переодеваться.
— О, понятно. Конечно. — В отличие от нее самой, Бен не унаследовал родительской способности к лицедейству. — Ну… дело в том… В общем, это мама. Она не совсем в порядке. Я подумал, ты захочешь узнать…
— Что с ней случилось?
— Мне жаль, Корди, но она… она умирает.
— Она всегда умирает, Бен, уже много лет.
— В этот раз все не совсем так. — Он прокашлялся. — Корди, ей осталось всего несколько месяцев — и это в лучшем случае. У нее опухоль мозга. Глиома-бабочка[14], вот как она называется. Поэтично, правда? Уже четвертая стадия, и врачи говорят, делать операцию нет никакого смысла. — Его голос звучал еле слышно.
Воцарилась тишина, которую нарушали только статические потрескивания на линии.
Корд сглотнула.
— Я… я не знала.
— Я понимаю.
— А химиотерапия?
— Мы с Лорен спрашивали у нее. Но она не хочет. Врачи говорят, терапия даст ей еще немного времени — но не больше, чем несколько месяцев. А переносить ее очень тяжело.
— О, мама… — Корд закрыла глаза и на секунду снова ощутила нежные прикосновения тонких белых рук матери, поглаживающих ее затылок, ощутила запах духов, сирени и розы, увидела блеск золотисто-рыжих волос. Печаль пронзила ее сердце. — Бедная мама.
— Ты знаешь, она в порядке. Как бы странно это ни звучало. Она любит свой дом престарелых, и там о ней будут заботиться до конца. Я думаю, что она… как ты сказала… умирала годами, и вот ей показали, где выход, и это для нее почти облегчение. Ох, Корд… Прости меня за… — Голос на мгновение прервался. — Извини, что снова сообщаю такие новости, Корди.
Голова закружилась, и Корд прижала прохладную руку ко лбу. Она понятия не имела, что ответить.
— И вот еще что. Она хочет тебя увидеть-говорит, у нее что-то для тебя есть… Что-то, связанное с Боски.
— А что с ним?
— Он… он будет твоим, когда ее не станет. Папа оставил его тебе.
— Мне? — Корд оперлась свободной рукой о стену, чтобы не упасть. — Бо… Боски?
Как же приятно было снова ощущать это слово на языке, снова наслаждаться знакомым названием, сладостью давно забытых фраз «Когда мы были в Боски» или «Прошлым летом в Боски»… Ее импровизированный календарик для отчета летних дней, запах-сосна и лаванда; теплое сухое дерево и морская соль-вот каким Боски был на вкус, и она все еще прекрасно помнила это.
— Сегодня они оценили дом, так что можешь решить, что с ним делать, когда она… — Бен замолчал. — В общем, она просто хочет увидеть тебя, Корд. Объяснить кое-что.
— Что же?
— Понятия не имею. — Впервые за время разговора она услышала раздражение в голосе брата. — Она говорит, что тебе нужно увидеться с ней всего лишь один раз, чтобы она могла все объяснить. А потом, если дом тебе не нужен, я смогу взять все хлопоты по продаже на себя.
— Это нечестно, у тебя ведь тоже должна быть доля… — начала она.
— Знаешь, мне все равно, — сказал он резко. — Просто приезжай. Завтра. Девочки тоже будут там, твои племянницы. Ты не виделась с ними десять лет. — Его голос звучал опустошенно. — Боже, Корди, познакомься хотя бы с Лорен-она моя жена, и вы никогда не встречались. Приезжай к маме в последний раз. Ты должна.
— Нет.
— Но как ты можешь?…
Она прервала его:
— Я не могу, Бен. — Она пыталась говорить спокойно. — Не надо. Я действительно не могу.
— Не можешь, потому что работаешь? По уважительной причине? Или просто потому, что не хочешь?
— По обеим. И ни по одной. — Она издала звук, напоминающий смех и рыдание одновременно.
— Ты была мне ближе всех-всех в этом мире, а теперь я просто не узнаю тебя, Корд.
От искреннего замешательства в голосе Бена у нее сжалось сердце. А еще от невыносимости обмана, огромной, омерзительной паутины лжи, которую она плела годами, чтобы скрыть от него правду…
— Я сегодня ездил туда, сразу после того, как ушли агенты по недвижимости. Дом абсолютно пуст, разве что фото на стенах. На одной из них мама и ты с Мадс после того, как она дала ей новую одежду. Это наше первое лето с ней…
Корделия закрыла глаза, вжимаясь в холодный церковный камень, словно загнанное в угол животное, ее живот пронзило болью.
— Все эти воспоминания… Дом в ужасном состоянии, и все же… — Он умолк. — Хорошо, скажу начистоту. Я просто чертовски хочу увидеть тебя, вот и все.
Она сглотнула, держась за пыльный аналой, уложенный в углу захламленной ризницы. С огромным усилием она сказала:
— Я никуда не поеду, Бен. Позвони мне… Позвони мне, когда она умрет.
Он начал что-то говорить-что-то про папу, — но Корд прервала связь. Она стояла, уставившись на телефон, затем дрожащими руками выключила его.
Она знала, где он стоял, когда говорил с ней. У выхода к пляжу за домом, где темные сосны вздымались стеной, и недалеко от конюшен-от дорогой Клоди с шелковистой серой мордой, которую она так любила поглаживать. Он стоял рядом с живой изгородью, которая сейчас, прямо сейчас, вероятно, была полна упругой ежевики ранней осени, обжигающей, как ледяная вода, и сладкой, как поцелуй. А в верхней части переулка находились телефонная будка и пляжная лавка, где продавались пластиковые мячи, сачки для ловли креветок и леденцы на палочке. Поход сюда за булочками с глазурью стал первой в ее жизни самостоятельной экспедицией. Она помнила его, как вчера: хруст песка на каменном полу, запах пирожных, выдубленная морем кожа, крем для загара… И возвращение домой по щербатой дорожке, и облегчение, когда впереди показались ворота Боски, и гордость отца за нее:
