Дикие цветы - [156]

— Правду? О чем?

— О Бене, дорогая. — Алтея немного поерзала на подушке и уставилась на пляж и на небо. — Слушай, скоро пойдет дождь. Принеси мне выпить, дорогая, будь другом. Джин с лаймом? Я хочу выпить.

Корд не могла поверить своим ушам.

— Хорошо, мама, после того, как расскажешь.

— Ну, — пальцы Алтеи нервно дергали за прутики кресла. — Дорогая. Бен… Бен на самом деле не сын Тони. Я думала, ты уже сама это поняла, у тебя было предостаточно времени.

— Что? — глаза Корд сузились.

Алтея пожала плечами.

— Если задуматься, то между ними нет ничего общего.

— Бен… Бен не папин сын? — Корд моргнула. — А… а кто тогда отец?

— Не важно. Суть не в этом, дорогая…

Но Корд не могла дать ей так просто уйти от ответа.

— Ну же, мама! Ты должна мне рассказать после всего этого. Бен знает?

Алтея вздохнула.

— Да, да, Бен знает, — сказала Алтея спокойно. — Его отец — наш старый друг, актер. Саймон Чалмерс. Он был папиным соседом по квартире. Мы довольно часто виделись тогда. Потом… потом стали видеться реже. Знаешь, в те времена все было иначе. Много вечеринок, происходило много всего… Однажды мы поехали на вечеринку к другу Армстронга-Джонса[248], недалеко от Бата[249], где… — Она замолчала. — Не важно. Первые годы брака выдались непростыми. Папа… ох, как с ним было сложно! Я была молода и привыкла все делать по-своему…

Она сложила руки на коленях, глядя на море.

— С Саймоном у нас был очень скоротечный роман. Папа узнал об этом и пришел в ярость, но все закончилось, я родила Бена, он был как две капли воды похож на Саймона, мы никогда об этом не говорили, и… — Она потерла руки друг об друга. — И… вот. Раньше он приезжал в гости, ты его помнишь?

— Да, конечно. Он приезжал с Берти. — Корд покачала головой, совершенно сбитая с толку. Ее воспоминания заиграли новыми красками, и от этого кружилась голова, словно она каталась на карусели. — Он был блондином. Смешил нас. И любил шпионские романы.

— Все верно. Он тебе нравился.

— Что с ним случилось?

— Ну, папа считал себя продвинутым, и его все устраивало. Считал, что все мы живые люди и все должны ладить друг с другом. К тому же он сам не знал, что такое верность. Но Саймон выводил его из себя. Он постоянно заезжал, пока папы не было, постоянно пытался склонить меня к… Не важно. Я не возражала — разве это так страшно? Но Тони это надоело, надоели Саймон и Берти, и он запретил им приезжать. Думаю, это было справедливо. Саймон женился на какой-то девчонке, и после этого я его не видела. Несколько лет назад он умер. Он был хорошим человеком, хоть и смутьяном.

— Бен встречался с ним?

— Конечно. — Она кивнула, и Корд поняла, как Бен был близок с матерью все те годы, что она провела в изоляции. — Саймон устроил Бена на работу после университета, на производство какого-то фильма. Он здорово помог. А когда умер папа, Бен сказал мне, что всегда знал про Саймона и хочет наконец-то познакомиться с ним по-настоящему.

— Не может быть. — Все это время Корд хранила свои секреты, и вдруг оказалось, что у Бена и матери есть собственные — причем оба с ними прекрасно справлялись.

— Да, Корд, он встречался с Саймоном несколько раз после папиной смерти. Он даже приезжал на его похороны, дорогая.

— Поверить не могу.

— Придется поверить. — Алтея барабанила пальцами по дивану. — Я о том, дорогая, что, возможно, Тони и стал отцом девочкам, но никогда не был им Бену. Я допустила одну ошибку. Всего одну. Я спала с Саймоном несколько раз, пока твой отец уезжал, но я жутко злилась на него, и, дорогая, тогда я была привлекательна и ужасно одинока. Ты можешь, конечно, сказать, что то, что сделали они, было гораздо хуже…

— Конечно, хуже! — вставила Корд.

— Но оба, Тони и Мадс, были травмированы в детстве.

Алтея осторожно выпрямилась, поправляя свою объемную юбку, и медленно потерла висок узловатым пальцем.

— Если я что-то и усвоила за всю свою жизнь, исключая тексты тех ужасных пьес, в которых я играла пятьдесят лет назад и теперь не могу забыть, то это то, что детские травмы остаются навсегда.

Корд увидела над пляжем воздушного змея с изображением какой-то из диснеевских принцесс, то поднимающегося вверх, то стремительно ныряющего вниз и пропадающего из виду, чтобы неожиданно возникнуть снова. Она почувствовала, как злость медленно отпускает ее, почувствовала, как растворяется то, за что она так крепко цеплялась, словно много лет задерживала дыхание, а теперь наконец выдохнула. Она кивнула матери.

— Когда я познакомилась с твоим отцом, Корди, он был невероятно красив. Его «Гамлет» стал сенсацией, и он настолько сочился тщеславием и самодовольством, что его игра в скромника смотрелась ужасно нелепо. Он был душой компании, разбил сотни сердец, и дядя Берти предупреждал меня не связываться с ним. Но я видела, я разглядела, каков он на самом деле. Мне не нужен был красавчик-актер со взъерошенными волосами. Мое сердце принадлежало маленькому мальчику, прячущемуся глубоко внутри, мальчику, который застрял в прошлом и никак не может выбраться — застрял в тот момент, как его покинула тетя Дина… Именно в него я влюбилась, и о нем я хотела заботиться. — Она с улыбкой посмотрела на Корд. — Знаешь ли, мы ведь были по-настоящему счастливы. Я любила и плохого парня, и потерянного мальчишку, я позволяла плохому делать все, что ему заблагорассудится, и присматривала за потерянным. Много лет я думала, что он исцелился, что мы избавились от всех его демонов, но потом что-то произошло, и они вернулись.