Дикарь, трескун, романтик - [3]

Всю дорогу Виктор пялился по сторонам - на одно- и двухэтажные кирпичные домики за низенькими заборами, на диковинные ему деревья: на одних среди сочной зелени виднелись плоды, другие еще красовались  забавными, с пушистой бахромой, розовыми цветами.  Ей хотелось расспросить его про Тюмень, он же восхищался и говорил лишь о том, что ей было неинтересно - об юге.

- Какие вы счастливые здесь! Вот повезло вам! Курорт, субтропики! Пальма! Я вижу пальму!

Вера взглядывала на него искоса и коротко отвечала. Она знала никакого особого счастья здесь нет.

Море появилось внезапно - они обогнули забор чьего-то особняка - и тут оно было. На узкой полоске пляжа лежали под солнцем люди. Берег уходил излучиной влево и вправо, образовывал огромную бухту. Вдалеке, между оконечными мысами бухты: левым, толстым и правым, тонким скользили яхты по спокойной воде. Клиновидные паруса их белели на блестящем голубом фоне моря и на фоне неба, голубом, матовом.

- Видите рекламный щит? Идите туда. Это пляж санатория, там лежаки, дно получше,- указала Вера влево по берегу.

- А вы?- спросил Виктор.

- Я тут привыкла, под ивами.

- Если можно, я с вами.

- Как хотите. Мне все равно.

Они раскинули свои полотенца под ивами, на песке, метрах в двух друг от друга.  Прозрачные волны докатывали к ним почти до самых ступней. Виктор первым разделся и рванул к морю. Вера мельком глянула, как он, бледный, костлявый торопится добраться по пологому дну до глубины, где можно нырнуть.

После купанья, она давно загорала, когда он, озябший, мокрый вылез из воды и прошел, оставляя на песке большие следы, к своему полотенцу. Он замерз до того, что у него посинели губы, выступила "гусиная кожа". Вздрагивая, он растирал себя полотенцем и восторженно улыбался.

- Бр-р-р... дрожу, как пацан!.. Я не к морю прилетел, а точно в детство свое вернулся!

Он подставил себя вечернему солнцу - долгоногий и длиннорукий, стоял зажмурясь, растопыривал свои пятерни.

- Каким счастливым было у меня детство!- отогревшись, начал говорить он.- И казалось, так и будет продолжаться всегда: это раньше, до меня, существовали преступления, войны - но во мне же нет этой злобы, и в моих знакомых, этого нет: все мы очень добрые, славные люди,- значит, и жизнь у нас будет получаться такая же, хорошая, ясная. Вот теперь, из исходной точки, словно бы из детства, издалека, взглядываешь на жизнь - думаешь, как мы заплутали все, боже! Я вижу теперь, я вижу...

- Кукуруза горяченькая,- произнесла возле них рябая девчонка, продала им два соленых початка и продолжила обход пляжа. Тихонько поскрипывал бидон с кукурузой, который она уносила.

- Вера, послушайте, вот она, тишина,- сказал Виктор.

Они выкусывали желтые пахучие зерна, ужасно вкусные натощак, смотрели, как парит дельтаплан над бухтой, как уплывают яхты под парусами за тонкий и толстый мыс.

В сумерках они вернулись домой. На туристическом примусе возле роз у хибарки Виктор принялся варить себе ужин. В алюминиевом котелке закипели макароны с тушенкой, разнесся по огороду  мясной аппетитный запах. Матрос прибежал и, подрагивая хвостом, то и дело вспрыгивая на задние лапки, семенил кругами, скулил, смотрел на гостя преданными глазами, был уверен, что вот-вот от него перепадет счастье.

Стемнело как всегда на юге - в момент. В доме и в хибарке уснули. Среди ночи Вера будто бы отправилась в туалет - а сама свернула с тропинки, проскользнула крадучись под черной паутиной ветвей и скрылась в хибарке.

Спустя некоторое время вышел на крыльцо дед, смотрел долго в сторону хибарки, потом - на луну, прежде чем опять уйти в дом.

3.

Утром Вера долго не просыпалась. Мать тряхнула ее за плечо и сказала:

- Иди, забери простыни из хибарки, будем стирать.

Вера сразу открыла глаза и спросила:

- Простыни? Какие? Зачем?

- Опять придется вошкаться с ними. Что за люди! Обещал ведь - на неделю, а сам всего-то на одну ночь. Хорошо хоть расплатился, еще бы так удрал - вот был бы номер!

- Уехал?.. Виктор?..

- Ну, да. Я ж тебе говорю. Простыни собери. Вставай, а ну-ка, вставай!

Дверь хибарки была распахнута настежь, кровати - одна с постелью, две другие с голыми сетками, стояли вдоль стен, спортивная сумка исчезла, по коврику на полу бегали муравьи. Записки от Виктора ни на столе, ни на кровати, ни под матрасом, ни в холодильнике - нигде не было.

- Нет, что за жизнь?!- подумала Вера вслух и затем сама ответила себе.Ерунда!

Она содрала с кровати, смяла в комок белье, отнесла его и швырнула под черешню в железный бак, умылась под летним душем, надела цветной веселенький сарафан...

- Ерунда!- еще несколько раз повторила она себе и потом пробормотала опять.- Нет, что за жизнь?!

Матрос попался ей на пути, посмотрел на нее виноватыми выпуклыми глазами, она ему сказала: "Обманщик!"

Она вышла за калитку и, сама не зная зачем, направилась к морю. На их вчерашнем месте, под ивами, нынче загорали другие люди. Вера побрела вдоль пляжа в сторону города. Вчерашняя торговка с бидоном попалась навстречу ей, но прошла мимо нее, кукурузы не предложила. За рекламным щитом на лежаках санатория загорала толпа. Вера подумала: "Виктор, быть может, в этом лежбище",- и она остановилась, начала всматриваться, но потом сказала себе: "Ерунда",- и отправилась дальше.