Дикарь, трескун, романтик - [4]

Дорожка вдоль моря постепенно делалась респектабельней - потянулся гранитный парапет, широкий городской пляж, затем - морской пассажирский порт и стоянка яхт.

- Девушка, кататься хотите, а?- крикнул ей черномазый мужчина с палубы яхты. Он собирался отчалить от мола.

Вера слегка пожала плечами.

- Тогда идите сюда, давайте руку, прыгайте! Смелее! Так! Молодец!

Подав мужчине руку и прыгнув с мола, Вера очутилась на носу яхты. Яхта плавно покачивалась.

Заработал дизель, яхта задним ходом двинулась от причала, развернулась носом от берега. Парус прошелестел на тросах вверх по мачте, надулся, мотор заглох, яхта накренилась на левый борт и поплыла, ускоряясь. За кормой уменьшался мол, городская набережная, и там, вдалеке - уже были крошечными их ивы.

- Какая ерунда,- подумала Вера.- Какая все ерунда.

Мужчина, разухарившись, крутил штурвал, разглядывал Веру и что-то хохмил. Вера смотрела на сады, на крыши пригорода, где ее дом, где такая непонятная жизнь, но которая казалась по мере движения яхты все мельче и мельче. Хотелось скорее уплыть в открытое море - чтоб оттуда не увидеть позади совсем ничего.

Долго плыли мимо тонкого мыса. Впереди расширилось море - оно заняло весь горизонт. Вот и мыс уже подался назад, оставалась только каменная коса. До камней было метров сто. Мужчина все возбужденней острил, мешал о себе забыть. Вера перешагнула за поручни и вдруг прыгнула в волны.

- Эй!- крикнул ей мужчина, дернулся было к борту, но побоялся бросить штурвал.

Вера вынырнула и поплыла к каменной косе, широко разгребая воду руками и ногами, как плывущая по луже лягушка. Мужчина на яхте все оборачивался, следил, как она выкарабкивается из прибоя, и недовольно морщил лицо.

Вера вернулась домой пешком. Платье на ней обсохло, волосы еще были влажны, сланцы она утопила, пришла босой.

На дороге перед домом кособоко стоял "жигуленок". Бабушка с внучкой Дашей во дворе кормили пшеном цыплят.

Вера спросила растревожившись:

- Что случилось?

- Заскучала. Не хочет без этой бабушки-то, не хочет! Разревелась - и давай проситься назад,- ответила Вере мать.

Даша сидела на корточках и все подсыпала пшено - это было интересней, чем приход мамы.

Дмитрий, очень смущенный, отозвал Веру в сторонку - поговорить.

- Вера, мне без вас с Дашей - просто труба. Я без вас - никак. Нет никакого смысла. Для меня вся радость в жизни - только вы с Дашей. Вера, прости меня и возвращайся ко мне,- просил Дмитрий.

Вера побагровела, ответила криком:

- Ничего я не знаю! Оставьте меня в покое!- убежала и заперлась в доме.

Дмитрий не уходил. Дед неподалеку насаживал каелку на деревянную рукоять. Ни с того, ни с сего он принялся говорить, обращаясь не то к Дмитрию, не то к самому себе:

- Да, живем-то мы - как попало, не можем разобраться, как жить - и это сколько уж лет. Даже тошно порой смотреть. Хорошо хоть, я много и не вижу. Вот на луну гляжу - и у нее уже не вижу лица, а помню что там, на луне, оно есть, лицо с пробитым виском. Так-то. Не вижу. Может, оно и лучше. И луне, наверно, не весело на нас смотреть сверху. Ошибаемся, хитрим, запутываемся а все без толку. Ну, да недолго. Вырастет вот скала - и отсюда выдавит нас. Скала эта прет и прет. Будет здесь только камень. Хотя камень - он ведь тоже бывает разный. Он из трех сортов состоит: есть "трескун" - если его полить, а потом положить на солнце - то он рассыплется сам; есть "дикарь" - его не возьмешь каелкой, потому что крепкий. Есть "романтик" - он помягче "дикаря" будет, но он прочный. А "романтиком" его прозвали за то, что узор на нем такой, романтичный, с прожилками то есть.

Наладив каелку, старик ушел на грядку, где росла из ямки скала и начал каелкой срубать у нее вершину - чтобы дочка его и внучка могли еще немного пожить на этой земле и может быть, разобраться, где счастье.