Дика - [60]

Сравнительно легко им удалось разведать район Нижнего Чоргуна. Тут они засекли крупное скопление вражеских войск. По количеству укрытых брезентом бунтов снарядов, патронных ящиков и строений, занятых немцами, можно было судить и о численности находящихся здесь частей. Они ничего не записывали, только прикидывали в уме ориентиры, по которым впоследствии должны были ударить наша артиллерия и бомбардировщики.

На условленное место под ель, похожую на рогатку, Илита и Ибрагим вернулись раньше назначенного времени. Ивана Петруненко еще не было.

— Придет, — тихо сказал Ибрагим, словно подслушав грустные мысли Илиты.

Отдохнули. Потом Ибрагимов предложил до появления Петруненко провести беглую разведку в окрестностях селения Черкез-Кермен. Дело в том, что сведения о наличии в этом селении немцев были очень противоречивы. По одним данным, сообщенным партизанами, в Черкез-Кермене разместился чуть ли не полк вражеских солдат, по другим — кроме нескольких полицаев здесь не было никого. Если разведчики все уточнят, Бритый Барс только похвалит их.

На счастье, как и в прошлую ночь, пошел дождь.

Позади остался лес. Потом — широкая лощина. Когда-то в лощине протекал ручей. Теперь, по-видимому, он изменил направление. Но глубокое, словно срезанное бритвой русло не заросло, не выровнялось; Илита и Ибрагим шли по нему, словно по траншее.

Ровно в полночь они были у южной окраины селения. Сначала разглядели сарай. За сараем — высокие штабеля бревен и поленницы дров. Кто из хозяев будет сейчас так аккуратно складывать все это? Похоже, немецкие это бревна и дрова — то ли для дотов они их приготовили, то ли для большой кухни, может быть даже полковой.

Осторожно пробрались в сарай, отдышались. Сели рядом, касаясь друг друга плечами.

— Ай, курить охота — мо́чи нет! — прошептал Ибрагим.

Илита не ответила: знала, что Ибрагим сказал это ради словца. Он — опытный разведчик и не пойдет на то, чтобы выдать себя.

— Пошли, Ибрагим, — позвала она товарища. В сарае было холодно. Промокшая насквозь одежда неприятно липла к телу, Илиту знобило. — Пойдем. Надо двигаться, а то замерзнем. — Она вспомнила, как боролась с холодом той страшной ночью, когда «мессеры» сбили «Ласточку» и пришлось целый час коченеть в воде. Ощущение смертельного озноба, испытанного однажды, до сих пор было самым тяжелым воспоминанием для Илиты.

За штабелями бревен и поленницами дров, однако, не было ни кухни, ни каких-либо других строений. Пришлось пройти метров сто, пока в туманной мути не зачернели какие-то большие плотные пятна — то ли стога прошлогоднего сена, то ли дома Черкез-Кермена. Нигде ни пятнышка света, ни человеческого голоса, ни лая собаки.

— Странно… — Илита наклонилась к самому уху Ибрагима. — Если перед нами дома, то куда девались люди?

Ибрагим пожал плечами.

— Я в этом селении уже давно не был, — зашептал он. — Всякое могло случиться. Или жители переселились, или…

Он не закончил фразы, но Илита и без этого поняла, что́ могло случиться с мирными людьми, если они чем-то не угодили оккупантам. Расстрелять или повесить все население — это для фашистов было самым обычным делом.

— Что ж, придется проверить, — сказал Ибрагим.

Он пригнулся и двинулся вперед, быстро и бесшумно, будто кошка. Илита пошла за ним.

Темные пятна постепенно «проявлялись». Теперь уже можно было разглядеть дома. Добравшись до крайнего дома, Илита и Ибрагим долго стояли, прислушиваясь к царившей вокруг тишине.

Дождь начал стихать и вскоре совсем перестал. Ветер прогонял с неба медлительные тучи. Стало светлее.

— Может, заглянем в один из домов? — спросила Илита у Ибрагима. — Хорошо бы найти кого-нибудь из местных — глядишь, и данные бы собрали…

— Хорошо бы, — согласился Ибрагим. — Только кого найдешь в этих развалинах? — Он кивнул на дом. Тот был почти полностью разрушен — без крыши, одна стена раскололась и упала, печка разворочена. Да, жить в таких развалинах люди не могли.

Вдруг невдалеке от разведчиков резкий голос громко и испуганно крикнул:

— Хальт! Хальт!..

И длинная автоматная очередь разорвала тишину.

Разведчики мгновенно втиснулись в маленькую каморку под верандой, где хозяева, по-видимому, держали раньше кур.

На улице снова раздался крик:

— Хальт!..

Ему откликнулись голоса, выкрикивавшие немецкие ругательства. Вспыхнул неяркий свет двух или трех фонарей. Потом снова застучали автоматы. По топоту подкованных сапог, по удалявшимся голосам можно было догадаться, что фашистские патрули кого-то преследуют. Уж не Ивана ли Петруненко?

Шум затих. Затем замелькали фонари и послышались громкие голоса патрулей — немцы возвратились. По всей видимости, человек, за которым они гнались, ушел. А может быть, и человека никакого не было, ложная тревога: ведь фашистам, оккупировавшим нашу землю, за каждым кустиком мерещился партизан.

Однако эта неожиданная тревога кое-что прояснила разведчикам. Во-первых, ясно, что местных жителей в селении нет, а если и есть — единицы. Во-вторых, становится фактом, что в Черкез-Кермене размещены фашистские части и, судя по многочисленности патрулей, не маленькие. Если Илите и ее товарищам удастся благополучно вернуться в Севастополь, завтра же селение подвергнется бомбардировке.