Дика - [29]

— Слышал! — невольно улыбнулся майор. — Эти обычаи у меня тут, тут и тут! — Он ткнул себя пальцем в грудь, потом в живот, а затем в лоб. — Я сам кавказец, грузин…

Он вышел из-за стола и почти вплотную подошел к Илите. Только сейчас, по-видимому, он разглядел на гимнастерке девушки красный флажок депутатского значка.

Однако это не смягчило его сердца. Он достал из кармана кителя пачку папирос, закурил и, похаживая вдоль бревенчатой стены блиндажа, продолжал:

— Обычаи обычаями, но, товарищ младший лейтенант, существует и воинская дисциплина. Короткая стрижка по уставу обязательна. — Он махнул рукой, словно упрекая себя за многословие. — В общем, выполняйте приказ!

Круто повернувшись, Илита вышла из блиндажа. Часовой показал ей, как пройти к парикмахеру, — парикмахерская была в палатке, поставленной прямо в лесу.

Там Илита сняла пилотку, вытащила спрятанную под ворот кителя длинную черную косу и распустила волосы по плечам. Пусть режут ее косу! В конце концов, прав майор или неправ, он командир, а командиру перечить нельзя.

Молоденький парикмахер, восхищенно поглядывая на этот водопад волос, нетерпеливо щелкнул ножницами.

— Майор приказал срезать? — спросил он не то с сожалением, не то с усмешкой.

Илита не ответила. Оторвал ее от грустных дум негромкий, мягкий голос за спиной:

— Жалко?

Она оглянулась. Рядом стоял молодой лейтенант с веселыми голубыми глазами. Прядь светлых волос — ну точно ковыль! — озорно вылезла из-под летной фуражки. Лейтенант смотрел на Илиту с явным участием.

— Что делать? — вздохнула Илита. — На войне люди головы теряют, товарищ лейтенант, так стоит ли мне плакать по моим космам?

— Космам? — возмутился собеседник Илиты. — Да у вас царская коса! Такую и в кино не грех показать!

— Майор рассуждает иначе, — снова вздохнула Илита.

— А вы знаете что… — лейтенант помедлил, в глазах его сверкнул хитрый огонек, — загляните к майору часика через два, когда у него весь порох выйдет. Наш Джапаридзе только на первый взгляд строгий, а так душа-человек… Я как-то видел фотографию его дочерей. Так вот у них тоже косички… Если Джапаридзе напомнит вам о косе, вы спросите: дороги ли ему косички дочерей? — Лейтенант развел руками. — Конечно, как говорят в боксе, это удар ниже пояса, но… у вас нет другого выхода.

Илита задумалась. Попробовать, что ли? Может, действительно проймет этого каменного майора?

— Будете стричься, товарищ младший лейтенант? — спросил парикмахер.

— Нет. Подожду.

Она задумчиво двигалась по дорожке, ведущей к замаскированным самолетам. Морская авиация… Так, кажется, сказал майор? Интересно, на каких самолетах летают морские асы?.. Дорожка кончилась. Перед глазами Илиты открылось поле. Здесь, во всю ширину его, стояли знакомые У-2. И на этих «фанерных этажерках», как называли У-2 фронтовики, морские летчики воюют с фашистами?!

Илита разочарованно вздохнула. Что и говорить, не очень-то боевой вид у самолетов. Прикрытые маскировочными сетями, с зелеными ветками наверху, они выглядели и хрупкими и нескладными.

Признаться, отправляясь из Орджоникидзе в часть, Илита думала, что ее посадят на первоклассную боевую машину. А где она, эта машина? Под командованием у майора находится не один десяток офицеров и сержантов, и все они, наверно, летают на «фанерных этажерках». Почему? Какая в этом нужда? И чем будет заниматься Илита тут, за сотни километров от фронта, в местности, которая только и знаменита, что песчаными пляжами?

Харитону повезло больше. Он летает на тяжелых бомбардировщиках, крошит бомбами укрепленные позиции врага, поджигает танки фашистов, рвущиеся на восток. Это настоящее дело!

— Нравятся наши соколы? — спросил без тени иронии давешний веселый и разговорчивый лейтенант. Теперь он был чисто выбрит, от него попахивало одеколоном. Он протянул Илите широкую ладонь: — Давайте знакомиться. Иван Ефименко. Командир звена. Вот что я хочу вам сказать: если для летчика с такой прекрасной косой не найдется места, я его приму с распростертыми объятьями. У меня в звене как раз не хватает пилота…

— Спасибо, товарищ лейтенант, — поблагодарила Илита.

— Все о косе печалитесь? — участливо спросил Ефименко. — Авось отступится Джапаридзе, он отходчив…

Откровенно говоря, Илита думала сейчас не о Джапаридзе. Ей вспомнилось, как перед отъездом из Орджоникидзе военком попросил ее выступить на митинге молодежи города. Митинг был многолюдным, на нем присутствовало пять тысяч человек, и добрая половина из них — женщины и девушки. Илита призывала молодежь идти на курсы медицинских сестер и снайперов, срочно организованные в Орджоникидзе. Она говорила, что сейчас, когда решается судьба страны, все юноши и девушки обязаны помочь фронту, обязаны стать грудью на защиту Родины.

Позже Илите сказали, что более ста девушек тут же, на площади, подали комиссару заявления с просьбой зачислить их на открывшиеся курсы. Впрочем, о выступлении Илиты узнали не только в Орджоникидзе — обращение к горянкам было напечатано во всех газетах Северного Кавказа, и, откликаясь на призыв Илиты, осетинки и аварки, кабардинки и ингушки взялись за освоение военных профессий.