Дигитальное перо - [51]

Пока мы ехали, Грину разрезали одежду и быстро ощупали. Было сделано несколько уколов, каким-то сложным устройством ему обеспечили дыхание. Он был без сознания. Лица врачей были напряженные и слегка лоснились потом. Виделось, что не было сделано ни одного лишнего движения, как ими самими, так в отношении поступившего пациента. Всё было отточено до мелочей и за время следования они не проронили ни слова, хотя постоянно работали на пару. На нас же с Энжелой внимания не обращали вовсе.

То о чём мы договорились в клубе перед этим всем, оказалось пустым. Никто всего этого не предполагал. И ничто до этого, этого не стоило. Я не мог сейчас найти причину проникнуть в «Цусиму», если бы знал, чем это закончится. Я жалел, что допустил всё это. Но это теперь уже стало прошлым. Которого не ждут.  Что сейчас происходило с Энжелой, я бы сказать не взялся. Лишь одно я тогда видел: мне казалось, что она не выпустит его и на секунду из поля зрения. Может быть, это было единственное ценное из всего того, что имело хоть какую-то ценность на данный момент.

Когда мы приехали в подземный больничный терминал приёма больных и задние двери машины открылись, мы ссыпались, как можно быстрее и отошли в стороны, чтобы не мешать. Каталка с Грином и врачами медскора скрылась в недрах приемного отделения, мы же медленно, не переговариваясь, пошли в ту же сторону за ними. Было понятно, что теперь торопиться уже некуда. Надо будет оформить поступление, и дальше было вообще непонятно что. Мы молча шли, в голове всё было ватным, ни одной мысли не проскальзывало, думать ни о чём не хотелось.

Так мы оказались у медпоста, и я молча, взглядом показал Энжеле, чтобы она села на коридорные кресла, и что я сам здесь разберусь. Она медленно подошла и присела на крайнее. Поджав колени, она опустила в руки лицо. Я уж было начать диктовать данные смотрящей внимательно на меня медсестре, но увидел, что плечи Энжелы начали мелко трястись.

– Простите, – сказала я женщине в белой медформе, – я подойду позже. Мы никуда не уйдём.

Та понимающе кивнула, а я пошёл к беззвучно плачущей молодой девушке, которую, казалось, окружает такое одиночество, из-за которого утра на этой планете уже не будет никогда.

Глава 18 (воскресенье) Больница.

Ночь сколько не длится, всё равно проходит. Несколько раз в жизни я наблюдал такое. Разговаривая с кем-нибудь это время напролёт, кажется, что минут окрашенных тёмным временем суток ещё достаточно. Ты то борешься со сном, то воспреваешь от разговора вновь. Ты не хочешь, чтобы пришёл день. День всё поменяет, и это сделает даже утро. Даже оно сначала разбавит свет, потом наполнит тишину разными звуками от осторожного шороханья до суетного стучания соседскими дверьми. Они будут предвестниками новых событий, как, например, раньше, где-то там на Земле шаги почтальона предшествовали долгожданному письму. Земля очень далеко, почтальонов больше нет и, это было очень странно, что никаких событий не происходило.

Медперсонал во всю спешил по коридору, то шурша халатами, то подшоркивая обувью. Мимо прокатывались колёсные носилки, инвалидные каталки то с пациентом, то без. Люди, пришедшие с улицы, что-то выспрашивали у медпоста. Некоторые отряхивали подтаявший снег, снимали одежду и проходили, некоторые разворачивались, что-то выслушав, и шли обратно. Кто-то садился в кресла или на маленькие диванчики для ожидания, кто-то неспокойно начинал ходить по коридору взад-вперёд. Приёмный холл наполнялся.

На одном из таких диванчиков были и мы. Энжела, вымотавшись в тягостном ожидании за ночь, наконец, уснула. Она лежала, поджав под себя ноги без ботинок, положив голову на валик сделанный из собственно куртки, всё остальное небольшое свободное диванное пространство оставив мне. Своей курткой укрыл её уже я, когда убедился, что она спит. Я очень хотел, чтобы она хоть немного поспала. Мне было всё труднее и труднее смотреть на то, как в ней стираются все силы от ожидания новостей. Уже под конец было видно, что любая весть, хорошая или плохая, свалила бы её в обморок. Так что, как-то уговорив её прилечь и через полчаса обнаружив спящей, я был рад, что она хоть на немного выпадет из этого кошмара и отдохнёт. Более того, я думал, что если известия будут неутешительные, то лучше уж пусть их всех принесут первому мне, чтобы я мог успеть подобрать слова для неё. Хотя много ли бы это поменяло? И ждать ничего хорошего всё равно не приходилось.

Грин ввалился в кому, и его спасали всю ночь. Подробности нам были неизвестны. Мы задёргали медсестру, но кроме ответа, что всё ещё идёт операция, ничего не получили. Она несколько раз нам сказала, что при поступлении новой информации обратится к нам сама, но каждый раз, не выдерживая давления времени, мы подходили преждевременно к ней. Пока что сутью всего было то, что Грин оставался живым. С непонятным тяжелым чувством я отметил, что этого пока может и достаточно. Я сам хотел бы привалиться к спинке дивана и хоть ненадолго переждать всё это с закрытыми глазами. Но образы, которые являлись мне, как только я пытался выпасть из действительности, были такими страшными, что кроме как проводить время в ожидании ничего не хотелось. Пару предрассветных часов я провел за лэптопом, но когда поймал себя на мысли, что уже пятнадцать минут просто пялюсь в угол визора, убрал его обратно в рюкзак. Было тошно.