Дигитальное перо - [50]

– Он может быть жив и прекрати истерику, на этом месте мы ему не поможем, – стянув её за ворот куртки и заставив присесть, сказал я, сам почти упав на колени. Она размазывала слёзы по щекам, наши шарфы оказались стянутыми на горло. Я вынул свой карманник и протянул ей, – звони в медскор и беги за мной, не отставаясь, машина пусть прибудет к восьмому подъезду. Мы попытаемся его спасти.

Уже на бегу я громко проговорил ей адрес, который надо было сообщить медикам. Это был триллион раз озвученный адрес Парнаса, но в этой ситуации я и сам бы мог его забыть, не то, что она. Но жалеть себя или её времени не было. Смотреть на то, отстанет ли, тоже не было. Думать о последствиях тем более. Я просто знал дорогу к этому месту и бежал туда со всех ног. Звать помощь, на мой взгляд, было промедлением, хотя может это была и ошибка. Я не хотел об этом думать. Я знал, что сейчас в этом мире, в этом времени и месте быстрей всех до него добраться мог только я, и я не хотел терять ни секунды. Я слышал, как сзади на бегу Энжела, сбиваясь от прерывистого дыхания, рассказывает диспетчеру, куда ехать, я прыгал через ступеньки в пролетах лестниц, не боясь грохота, я не задерживал вдох при срабатывании карты, я выбил бы стекла дверей, если бы она не справилась. Казалось, даже пресловутый разведчик не смог бы меня остановить.

Комната, куда мы бежали, была застеклённой террасой для обозрения города с вершин Парнаса во время фуршетов и благотворительных вечеров. Вообще, здесь был совмещённый с ней зал для подобного рода мероприятий, хотя роскошные по костюмам гостей, а не по сути, презентации всех научных направлений, наверняка, проводились тут же. В принципе террасу изначально и не планировали, но молодые архитекторы отстояли пространственное расширение для банкетной аудитории, как она обозначалась в проекте. Они считали саму идею оригинальной и, как ни странно, необходимой. Даже приглашенный для большего веса и консультации психолог был с ними согласен. Конструкционно терраса была беспрепятственным дополнением к основному пространству.

Главным в ней был, конечно, вид. Ну, согласитесь, приятно взять во второй, уже неофициальной половине вечера стройный бокал вина или хрустальный пузатик с коньяком и пройтись по гранитному инкрустированному полу, зная, что под ним сотни метров пустоты, а перед тобой, как на ладони, протяни только руку, город, опустившийся в ночь, глядящий исподлобья тысячами огней, верный и, может быть, готовый встретить достойно твои тайны, желания и мечты. Такое место снимает принесённый официоз, роскошность с костюмов и даже науку, как таковую, с повестки собрания. За столиком такой террасы не хочется говорить об интеллектуальных сражениях, а, глядя на тонущий в темноте огромной пустыни выточенный град хочется понять: кто ты в нём, где твой душевный дом и есть ли в расчерченных фарами проспектах хоть одна улица, которая приведёт тебя к заветной двери?

Это были мои впечатления об этом месте, об этом зале, через который я сейчас бежал. Но всё это всплыло во мне лишь на секунду только потому, что пришла страшная мысль о том, что бы было, если бы кому-то не озарило голову полюбоваться ночными видами и террасу бы так и не построили.

С неё, с этой террасы был выход на улицу, где была уже совсем маленькая площадка. Скат крыши как раз уклонялся в неё. Через стекло мы видели Грина. Я мог ожидать всего, но не такого! Грин стоял. Он стоял, ссутулившись, опираясь на ограждение, обхватив поручень одной рукой. Вторая неестественно и безжизненно висела вдоль тела. Видно было, что ноги его еле держали. Съехав по наклонной до узкого водостока, он свалился именно сюда. Он собрал весь мокрый снег с крыши, пока соскальзывал сюда. От этого вся его одежда была белой, как и всё под его ногами. Как он поднялся после этого, было загадкой. Подбежав, я осторожно просунул плечо под руку, на которую он опирался. Энжела со стоящими слезами в глазах, смотрела на него, не отрываясь.

– Ты вызвала медскор? – она мне коротко кивнула, – тогда пошли.

Грин не смотрел на меня. Его голова было опущена. Он вцепился в меня и сам попытался идти. Я пошёл с ним в такт, не давая ему упасть. Я чувствовал, что сил у него не много, но он их всех хочет израсходовать на то, чтобы убраться отсюда. От меня ему лишь требовалась помощь, чтобы идти. Спорить сейчас не стоило, тем более что я сам хотел его быстрей передать в руки медикам. Энжела хотела помощь, но с другой стороны подхватить его под руку было невозможно. Я предполагал, что она сломана.

Мы добрались до лифта. Мы с Энжелой понимали, что сейчас каждая секунда на вес золота. Лифт пришёл быстро и мы стали опускаться на первый этаж. Пока мы ехали, я попеременно смотрел то на него, то на неё. Она же не отрывала свой взгляд от Грина, слёзы, не переставая, катились по щекам, но она не проронила ни звука. Он висел у меня на плече безвольный и совершенно беззащитный. Но ещё держался за меня, хоть и слабо.

Холл, как и всегда, не был закрыт. Пока мы шли от лифта, я ещё подумал, где бы лучше дожидаться медиков: в фойе или на улице. Казалось, что снаружи хоть и быстрее для посадки в машину, но всё же холодно. Но думать и по этому поводу не пришлось. Знакомые сигнальные огни замелькали невдалеке, поэтому мы поспешили на выход. Когда мы преодолели двери, работники медскора уже спешили навстречу. Постепенно оттеснив нас, они переняли Грина. Он просто рухнул к ним в руки. Они аккуратно уложили его на каталку и очень быстро, отточенными движениями затолкнули её внутрь машины. Мы еле успели впрыгнуть за ними. Нас особенно никто не приглашал и, в общем-то, уехали бы и без нас. Нам повезло, что там были свободные сидячие места, стоять бы нам, конечно, никто не позволил. Когда мы тронулись, я почувствовал, что внутри что-то оборвалось.