Дигенис Акрит - [25]

И престарелый Филопапп, Киннам был с ними третий[388].

Должно быть миля лишь одна от нас их отделяла,

И сладостное пение в дороге вдруг услышав,

125 Свернули всадники с пути, подъехали к нам ближе,

И девушка им дивная предстала на лужайке.

И красоты ее стрела сердца их поразила,

Любовь неодолимая поработила души;

Меня увидев одного (а сорок пять их было)[389],

130 Решили, что сразить врага сумеют речью грозной,

И крикнули[390]: «Эй, уходи от девушки подальше,

Спасайся сам, не то, смотри, умрешь за ослушанье!».—

Не знали неразумные, кого задеть посмели.

Меж тем солнцерожденная[391] увидела внезапно,

135 Как скачет каждый на коне, копьем вооруженный,

Перед угрозой струсила, словам врагов поверив,

От страха трепетала вся, лицо[392] платком прикрыла,

Испуга преисполнена к палатке побежала.

Спросил я: «Отчего молчишь?» Такой ответ услышал:

140 «Жива еще во мне душа, но уж погиб мой голос,

Разлука ожидает нас, и жизни я не рада».

Ответил ей: «Любимая, оставь такие мысли,

Того, что сочетал[393] господь, не разлучают люди».

И вот дубинку со щитом схватив без промедленья,

145 Напал на них я, как орел на куропатку сверху,

И стоило дубинкой мне противника коснуться,

Как оставляла жизнь его, бесследно покидала;

Хотели многие бежать, но догонял бегущих,

Не смог бы ни один скакун со мной сравниться в беге;

150 И не хочу я хвастаться, ведя такие речи,—

Хочу чтоб знали о дарах, ниспосланных всевышним.

Укрыться кое-кто успел и спрятался в болоте,

И прежде чем настичь врагов и истребить нещадно,

Схватил я одного из них, узнал о тех, кто вздумал

155 Пойти войною на меня безумно, безрассудно,

И никого не пощадил, воспламененный гневом.

Когда же завершился бой, отбросил я оружье

И рукава отряс[394] свои, и к девушке вернулся.

Увидела любимая, что все враги исчезли,

160 Навстречу вышла радостно, исполненная счастья,

И окропила розовой водой меня душистой,

Целуя руку правую и долго жить желая.

А я задумал устыдить ее за страх напрасный

И весело промолвил ей, смешав насмешку с лаской:

165 «Ну, что, погиб я, словно ты, беды не дожидаясь»?

И поняла она меня, ответила с улыбкой:

«Уж слишком много всадников внезапно появилось,

И были все с оружием, а ты — один и пеший,—

От вида этого испуг объял меня, владыка».

170 И вот в палатку мы вошли, целуясь ненасытно.

Настало утро, и в реке[395] я захотел омыться —

Одежду пожелал сменить, запачканную кровью,

И попросил, чтоб девушка мне принесла другую.

Спустился вниз по берегу, к воде сошел я самой

175 И в ожиданье девушки под деревом уселся,

Когда предстали предо мной три воина прекрасных:

Скакали на конях они, одетые богато,

И двигаясь вдоль берега, все ближе подъезжали.

Под деревом остался я, и вот, меня увидев,

180 Ко мне приблизились они, с приветом обратились,

А я сидел, не захотев подняться перед ними:

«Скажи нам брат, не видел ли ты воинов здесь раньше?»

И дал такой я им ответ, нисколько не пугаясь:

«Конечно, братья, видел их — вчера тут проезжали,

185 Да, на беду, жену мою задумали похитить[396].

А я и на коня не сел — свидетель мне всевышний —

О том же, что постигло их, узнаете попозже».

И вот, услышав те слова, взглянули друг на друга,

Шептаться начали они, лишь двигая губами:

190 «Не тот ли он, кого зовут Василием Акритом?

Так испытаем же его и обо всем узнаем».

И предводитель их сказал: «Не можем мы поверить,

Что не имея помощи, ты, пеший, безоружный,

Отважился на подвиг тот .— вступил в сраженье с ними.

195 Ведь все в боях испытаны, проверена их доблесть.

А если правду ты сказал, то докажи на деле

И выбери из нас троих кого тебе угодно,

Вступи в единоборство с ним,— тогда мы все узнаем».

И так в ответ на их слова сказал я[397], улыбаясь:

200 «Хотите — слезьте с лошадей, и трех я сразу встречу,

А коль не стыдно,— и верхом вы можете сражаться:

Узнаете меня тогда, узнаете на деле.

Давайте ж битву начинать и нечего нам медлить!»

И вот вскочил я на ноги, схватил дубинку сразу,

205 А щит в другую руку взял — со мной оружье было —

И подойдя к противникам, поторопил: «Я жду вас».

Тут первый среди них сказал: «Мы так не поступаем,

Втроем напасть на одного — не в наших это нравах.

Уверены, что с тысячей сумеет сладить каждый:

210 Ведь Филопаппом[398] звать меня, и обо мне ты слышал,

Его — Иоаннакисом, Киннам же с нами — третий,

И стыдно будет нам втроем с одним вступить в сраженье;

Так выбирай же одного из нас, кого желаешь!»

И отвечал я: «Хорошо! Пускай выходит первый».

215 И Филопапп с коня сошел, не медля ни минуты[399],

Тяжелый меч свой обнажил, щитом вооружился,

Вперед он прямо двинулся, надеялся, что струшу,—

То был боец испытанный, отважный в нападенье.

Мечом ударил он меня, на щит удар пришелся,

220 Одна лишь ручка от щита в руке моей осталась;

И крикнули ему друзья, следившие за битвой:

«Еще, старик наш Филопапп, еще разок ударь-ка!»

И вот, пока готовился он меч поднять вторично,

Дубинкой я соперника по голове ударил

225 И до последней косточки весь череп раздробил бы,

Коль не успел бы Филопапп щитом своим прикрыться.

Но закружилась голова у старика, и в страхе

Реветь он начал, словно бык, на землю повалился.

Увидели друзья его исход единоборства,

230 Без промедленья на меня верхом помчались вместе,