Дигенис Акрит - [15]

Ждала его любимая, всю ночь заснуть не в силах,

410 Но утомилась под конец и на заре заснула.

Когда ж не увидал ее, не понял, что случилось,

Печаль его наполнила, великая тревога,

И размышленья мрачные ему стеснили сердце.

Невыносима скорбь была, и горе неутешно,

415 И спрашивал он сам себя: «Раздумала ли дева?

Боится ли родителей? Боится что заметят?

На что решиться мне теперь? Как выведать всю правду?

Ошеломлен рассудок мой, не знаю, что мне делать;

Подам коль голос — услыхать меня из дома смогут,

420 Заметят[249] стражники меня, узнают непременно,

Напрасно труд мой пропадет, любимой не достигну;

А там уж вряд ли я смогу желанную увидеть,

И что за польза будет мне от жизни в этом мире?»

Так говорил себе герой в великом потрясенье

425 И вот решился, наконец, сыграть он на кифаре —

Проверить, справедливы ли дурные подозренья.

Сказал: «Себя я сберегу и деву испытаю,

Кифара в том помощницей надежною мне будет,

И без сомнения тогда свершится воля божья».

430 Настроил Дигенис ее, по ней ударил плектром[250]

И начал напевать под звук мелодии сладчайшей:

«Что юную ты нашу страсть, любимая, забыла

И в сладкий погрузилась сон легко и беззаботно?

Встань, яблочко душистое, цветочек нежный розы,

435 Пора нам с утренней звездой в дорогу отправляться!»

Лишь услыхала девушка[251] приятный звук кифары,

С постели спрыгнула она и пояс затянула

И, из окошка наклонясь, так отроку сказала:

«Бранила, милый[252], я тебя из-за того, что медлил,

440 И буду так всегда бранить за лень и нерадивость.

Забыл ты об опасности — играешь на кифаре,

Услышит коль отец тебя,— расправится[253] с тобою,

И ты — о, преступление! — из-за меня погибнешь.

Всеведущего господа в свидетели зову я,—

445 Любовь к тебе великая в мое вселилась сердце,

Несчастна буду, коль беда с тобою приключится.

Пока не выдал свет дневной, душа моя, спасайся

И помни обо мне всегда — любовь мою ты помни.

Но не хочу идти с тобой, о юноша прекрасный,

450 Хоть чувствую, что любишь ты, что страсть тебя сжигает,

И что погибнуть за меня готов без колебанья.

Ведь коль похитишь ты меня, коль уведешь с собою,

Узнают братья обо всем и родичи узнают,

С толпою воинов своих отец тебя настигнет,—

455 Как защитишь меня тогда, от смерти как спасешься?»

Печали он исполнился и девушке ответил:

«Хвалю я, благородная, тебя за беспокойство,

Разумно смотришь ты вперед на будущее наше,

Прекрасно судишь обо всем и размышляешь ясно,

460 Но, право, вовсе ничего ты обо мне не знаешь:

Коль знала б, на какие я деяния способен—

И думать не посмела бы, что братья и родные

Меня настигнут и сразят[254], по мне б не горевала.

Да будет хорошо тебе, душа моя, известно,

465 Что одержать победу я один могу над войском,

Один ряды[255] врагов сражу и силу их осилю.

Отец же твой и отроки, что у него на службе,

И с ними братья все твои и прочие родные —

Младенцы, право, для меня и ничего не значат.

470 Лишь к одному теперь стремлюсь — из уст твоих услышать,

Полна ли ты желания последовать за мною,

Чтоб вышли до рассвета мы окольными путями —

Грозят героям гибелью глухие закоулки,

А на просторе даже трус исполнится отваги.

475 Но если ты раздумала и выбрала другого,

И если речи все твои — предлоги для отказа,

То, Феодорами клянусь[256], страдальцами святыми,

Никто другой, пока я жив, твоим не станет мужем!»

И сразу же ответила прекрасная, как солнце[257]:

480 «Еще ведь раньше[258], дорогой, не зная испытаний,

Любил меня и нежен был — об этом говорил ты.

И вот страдаешь ты теперь,— слова твои правдивы,

И снова чувству твоему свидетелем я стала.

Хоть не годится о себе вести с тобою речи,

485 Но все услышишь от меня, порабощенной страстью:

Немало ведь ко мне вельмож прославленных и знатных,

Родных царя, царевичей с усердием стремилось,

Со свитой царственной вокруг, в роскошных одеяньях;

Полны желанья были все в лицо меня увидеть

490 И здесь у дома моего толпою собирались.

Но ни одним из женихов отец доволен не был,

Не удостоил никого и тень мою увидеть,

Услышать даже голос мой, вести со мной беседу.

Никто не слышал как смеюсь, как по земле ступаю;

495 Даже не выглянула я ни разу из окошка,

От взгляда глаз чужих всегда себя оберегала.

Коль о родных не говорить, знакомых моих близких,

Никто еще в лицо меня ни разу не увидел.

Как подобает девушке, себя держала строго,

500 Но вот не так себя веду, границы преступила

И ныне от любви, твоей забыла о приличьях.

Мужчину раньше никогда чужого не видала,

И вот, не ведая стыда, веду с тобой беседу,

А мысли девичьи мои, свободные когда-то,

505 Рабами ныне сделались, стыдливости лишились.

С того мгновенья, юноша, как лик твой увидала.

Душа моя спокойная воспламенилась сразу,

Иначе думать стала я, не тот уже рассудок,

И мысли порабощены, и. скромность вся исчезла.

510 Тебе теперь лишь одному[259], любви твоей, мой милый,

Покорна буду и стремлюсь отправиться с тобою;

Родных готова позабыть, родителей лишаюсь

И с братьями я расстаюсь, с богатством небывалым,

Чтобы с тобой отправиться, куда ни пожелаешь.

515 Да будет в том свидетелем господь — опора наша

И воздаятель за грехи — меня ты не обманешь:

Ведь и тебя любовь разит, ведь и тебя сжигает,

И за меня ты смерть принять готов без колебанья,—