Диета старика - [131]

Гоша посмотрел в окно. Это было единственное известное ему окно, выходившее на общественный туалет: белое строение, чья архитектура несколько напоминала вход в китайский сад. Зданьице туалета отчетливо виднелось сквозь веточки, покрытые уже зелеными почками. Без труда можно было прочесть четкие черные буквы "М" и "Ж", которыми были помечены входы. "Для мертвых и для живых" - прочел Георгий.

Он всегда входил там, где было помечено "М", но пугался и выходил обратно - теперь ему предстояло уйти туда навсегда. "Умирать надо, глядя на сортир, - подумал Гоша, - чтобы почувствовать, как становишься говном". Он перевел взгляд на полку с лекарствами. "Настойка женьшеня" было написано на одной из зеленых коробочек. "Нестойкая женщина!" - громко сказал Гоша и потянулся к заветному пузырьку с ядом. Сомнений у него никаких не было.

Потом, рассказывая изредка об этом происшествии близким друзьям за водкой или же любовницам, лежа с ними в постели, Гоша говорил, что случайно задел локтем большую стопку книг, старых газет, журналов, каких-то папок с бумагами. Стопка якобы неуклюже покачнулась и рухнула, рассыпавшись по комнате с неизбежным для таких случаев вздыманием фонтанов пыли. И вот якобы прямо к ногам Георгия скользнула фотография, видимо, вырезанная из какого-то журнала, - стадион, тесно заполненный бесчисленными людьми, чьи руки взметнулись вверх в едином порыве.

И на трибуне - небольшая фигурка выступающего Гитлера. Рассказывая, Гоша, конечно, помнил, что все было не совсем так. То, что он описывал как фотографию, на самом деле было галлюцинацией. Никакой стопки книг он локтем не задевал. Просто в момент, когда его пальцы коснулись заветного пузырька, он вдруг увидел это - четкое черно-белое фотографическое изображение стадиона, массы, приветствующие вождя жестом "Хайль", и, наконец, сам Гитлер в светлом галифе, в рубашке с какими-то лямками или портупеями, в галстуке.

Видение длилось долю мгновения. Само по себе оно было скучным и необъяснимым: какое-то заезженное историческое фото, банальное и всем известное до боли. Но почему-то с души Георгия как будто сбросили чугунную крышку. Новыми, посвежевшими глазами он обвел комнату, изумленно посмотрел на свою протянутую руку, застывшую над пузырьком.

- Блядь, что же я делаю! - подумал он и встал. Взяв со стола пузырек, он вышел из квартиры, запер за собой дверь.

На улице была весна. Среди полосок грязного нерастаявшего снега пробивалась первая трава. В неожиданно теплых сумерках возбужденно орали птицы и дети. Георгий чуть было не покачнулся от мощной волны счастья, накрывшей его, что называется, с головой. Жизнь! Вокруг него была жизнь - сладкая и свежая, как арбузное варенье. Он побежал в сторону шоссе, где носились забрызганные грязью автомашины - казалось, каждая машина визжит от счастья. Сразу же остановилось гакси. Желтый цвет дверцы напомнил ему о лимонных дольках. "Наша доля не доля, а Долька", - подумал он, с трудом сдерживая смех. Что же все-таки произошло? Он никогда особенно не интересовался ни Гитлером, ни фашизмом.

Да Гитлер и фашизм тут были явно ни при чем. В видении было одно место - один фрагмент - вроде бы складка на рубашке Гитлера, то ли на рукаве, то ли на боку над ремнем. В этом месте было что-то такое… Если попытаться определить точно, была в этом месте какая-то особая, необычная глупость - какой-то брызжущий неземной идиотизм, действующий как пучок холодной воды из шланга, пущенный в лицо. "Да меня просто рассмешили! - догадался Георгий.

- Это мой собственный инстинкт самосохранения рассмешил меня". Сидя в такси, он решил составить запись о происшедшем в виде небольшого рассказа или эссе, воспользовавшись несколькими незамысловатыми иносказаниями, которые на радостях показались ему чудесными. Дома он сразу направился к письменному столу выбрал белоснежный лист бумаги, взял перо и баночку туши и аккуратно вывел заголовок:

МИСТЕР ИКС

Подумав несколько минут, он написал первую фразу: "Как герой фильма, как Мистер Икс в маске, поспевающий всегда в последний момент, чтобы спасти других героев (составной частью которых он подспудно является), всегда неожиданно проявляет себя инстинкт самосохранения. И никогда нельзя предугадать, какую личину он выберет, поскольку он выбирает их на ощупь, без умысла, но безошибочно. Неужели этот тщеславный трюкач никогда не ошибается? Надо полагать, о Боги, что он старается не допускать ошибок, ибо в противном случае он серьезно рискует остаться без зрителей, которые могли бы по достоинству оценить его мастерство".

1987

Мой путь к Белоснежному Дому

Мне суждено было жить среди людей и стать президентом Соединенных Штатов Америки. Наверное, следуя общепринятой логике, вы подумаете, что так оно и сталось. Однако не все, что суждено, сбывается. Случаются и ошибки. Их можно называть роковыми или странными в высшей степени - что-то вроде соскочившей в решающий момент каретки, перевалившейся на одно деление больше или меньше металлической рамочки на эластичном термометре. Так случилось со мной. Именно случилось.

Несмотря на совершенно ясное предназначение, я родился в другом мире, не среди людей, и в этом мире и провожу свою жизнь. Так перещелкнулось. Конечно, теперь можно сказать, что я, мы, наши Контактные Линзы находятся совсем недалеко от людей, за перегородочкой, прямо у них за спинами. Но все-таки это совсем другой мир, другие существа, другой тип существования, и в периоды детств и отрочеств я никогда не подозреваю о том, что Наше так близко стелится к Вашему, проходит иногда прямо по Задворкам Вашего, по самым Обочинкам - незаметное и тонкое для вас, во много кокетливых триллионов эфемернее паутинки для вас, а для нас неизбежное и огромное.