Дидро и цивилизация России - [68]
Русские плохо знают свою историю, сожалел автор, а иностранные авторы, «пораженные великими деяниями Петра Первого», чтобы еще больше возвеличить героя, возвестили, «что Россия была варварской до царствования Петра Первого, что даже он не получил никакого образования, компиляторы кричат, что Петр Великий создал свой народ и свою страну и, так сказать, создал сам себя»[605].
Нарышкин не отрицал выдающихся качеств в Петре I: «этой зажигательной активности, этой смелости во всех случаях, этой твердости в преодолении всех препятствий, этой любви к родине и уважения к правде, которые он демонстрировал даже в моменты запальчивости»[606]. Однако автор убежден, что этими качествами Петр обязан не иностранцам, не Лефорту и не путешествиям по Европе! Если следовать «ходу событий», то нельзя не заметить, считал он, как много унаследовал Петр от своего отца и старшего брата. В своем выводе Нарышкин почти дословно цитировал Екатерину II, которая писала: «реформа, предпринятая Петром Великим, была начата царем Алексеем Михайловичем и его старшим сыном царем Федором Алексеевичем…»[607]. Не забудем все же, что мысль об исторической подготовленности реформ Петра была едва ли не впервые высказана в «Энциклопедии».
Хотя при написании своего труда Нарышкин, по его словам, не располагал никакими книгами и рукописями, он попытался тем не менее воссоздать картину воспитания Петра I. Рассказывая об учебе царевича у Никиты Моисеевича Зотова, он подчеркивал национальные начала в воспитании и обучении юного Петра. Подробности (описание нравственных добродетелей царицы Наталии Кирилловны Нарышкиной, характеристика учителя Зотова и его «испытание» царем Федором Алексеевичем, обучение царевича с помощью познавательных картин и географических карт, служба Петра в «потешной» роте барабанщиком и др.) взяты Нарышкиным из сочинения Петра Никифоровича Крекшина[608], младшего современника и горячего обожателя царя, собиравшего устные предания и записки о Петре, не останавливающегося перед вымыслом в своих писаниях, выдержанных в духе житийной литературы. Атмосфера древнерусского благочестия, присущая «сказаниям» Крекшина, несомненно, импонировала Нарышкину.
Значительное место в «Мыслях о России» занимает описание стрелецкого бунта 1682 года, во время которого были преданы смерти некоторые из Нарышкиных. Этот сюжет, как отмечал сам автор, не отличается новизной. Однако и здесь автор в некоторой степени отходил от официальной, идущей от самого Петра I, историографической традиции в характеристике царевны Софьи. Нарышкин давал очень высокую оценку ее личным качествам, в том числе и как государственного деятеля. Впрочем, автор и здесь следовал примеру Екатерины II, высоко оценившей этот редкий в русской истории пример женского правления в «Антидоте»: «Она руководила делами империи в течение нескольких лет со всей возможной мудростью»[609]. По семейному преданию Нарышкиных, Петр якобы был готов отдать бразды правления Софье, но царевна своими бесчестными поступками дискредитировала себя в глазах общества, что и привело к ее падению. Царица Наталия Кирилловна, наоборот, предстает у Нарышкина как идеал женщины Древней Руси. Собственно, вся история стрелецкого бунта понадобилась Нарышкину лишь для того, чтобы показать, как благотворно сказались высокие моральные качества и духовное единство древнерусского общества на исходе этого драматического события.
Автор убежден в превосходстве высоких принципов христианской морали над меркантильными основами «современной философии». Среди тех, кого он называет «расчетчиками счастья», возможно, подразумевался и Дидро, невысоко оценивавший исходные материальные условия цивилизации России. Нарышкин писал: «Философы наших дней, ослепленные блеском богатств, соблазненные меркантильным подсчетом, оценивают достоинство стран только по количеству и стоимости наличности, которой они обладают, и уверенно провозглашают, что я не могу повторить без презрения, якобы Россия является самой бедной страной Европы, что она всегда будет ниже других просвещенных стран, так как у нее не будет больше в пропорциональном отношении звонкой монеты…»[610]
Тем не менее общение с Дидро, кажется, отразилось на сочинении А. В. Нарышкина, несмотря на негативное впечатление, которое произвела на него Французская революция и последующее осознание ее связи с идеями просветителей. Главное, что продолжало объединять Нарышкина с его бывшим собеседником и единомышленником Дидро в понимании исторического пути России, – это идея постепенного, органического развития страны на собственной основе[611]. Правда, для Дидро эту основу составляло сельское хозяйство и элементарное промышленное производство в условиях личной и политической свободы, а для Нарышкина в начале 1790-х годов – совокупность нравственных принципов, объединяющих общество. С началом революции во Франции идея свободы и другие требования «третьего сословия» полностью дискредитировали себя в глазах русского автора[612]. Отмеченная общность исходных посылок обусловила отрицание обоими авторами вольтеровской концепции трансплантации культуры и трактовки Петра I как «творца новой нации».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Михаил Евграфович Салтыков (Н. Щедрин) известен сегодняшним читателям главным образом как автор нескольких хрестоматийных сказок, но это далеко не лучшее из того, что он написал. Писатель колоссального масштаба, наделенный «сумасшедше-юмористической фантазией», Салтыков обнажал суть явлений и показывал жизнь с неожиданной стороны. Не случайно для своих современников он стал «властителем дум», одним из тех, кому верили, чье слово будоражило умы, чей горький смех вызывал отклик и сочувствие. Опубликованные в этой книге тексты – эпистолярные фрагменты из «мушкетерских» посланий самого писателя, малоизвестные воспоминания современников о нем, прозаические и стихотворные отклики на его смерть – дают представление о Салтыкове не только как о гениальном художнике, общественно значимой личности, но и как о частном человеке.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
Борис Владимирович Марбанов — ученый-историк, автор многих научных и публицистических работ, в которых исследуется и разоблачается антисоветская деятельность ЦРУ США и других шпионско-диверсионных служб империалистических государств. В этой книге разоблачаются операции психологической войны и идеологические диверсии, которые осуществляют в Афганистане шпионские службы Соединенных Штатов Америки и находящаяся у них на содержании антисоветская эмигрантская организация — Народно-трудовой союз российских солидаристов (НТС).
Коллективизация и голод начала 1930-х годов – один из самых болезненных сюжетов в национальных нарративах постсоветских республик. В Казахстане ценой эксперимента по превращению степных кочевников в промышленную и оседло-сельскохозяйственную нацию стала гибель четверти населения страны (1,5 млн человек), более миллиона беженцев и полностью разрушенная экономика. Почему количество жертв голода оказалось столь чудовищным? Как эта трагедия повлияла на строительство нового, советского Казахстана и удалось ли Советской власти интегрировать казахов в СССР по задуманному сценарию? Как тема казахского голода сказывается на современных политических отношениях Казахстана с Россией и на сложной дискуссии о признании геноцидом голода, вызванного коллективизацией? Опираясь на широкий круг архивных и мемуарных источников на русском и казахском языках, С.
В.Ф. Райан — крупнейший британский филолог-славист, член Британской Академии, Президент Британского общества фольклористов, прекрасный знаток русского языка и средневековых рукописей. Его книга представляет собой фундаментальное исследование глубинных корней русской культуры, является не имеющим аналога обширным компендиумом русских народных верований и суеверий, магии, колдовства и гаданий. Знакомит она читателей и с широким кругом европейских аналогий — балканских, греческих, скандинавских, англосаксонских и т.д.
Что происходит со страной, когда во главе государства оказывается трехлетний ребенок? Таков исходный вопрос, с которого начинается данное исследование. Книга задумана как своего рода эксперимент: изучая перипетии политического кризиса, который пережила Россия в годы малолетства Ивана Грозного, автор стремился понять, как была устроена русская монархия XVI в., какая роль была отведена в ней самому государю, а какая — его советникам: боярам, дворецким, казначеям, дьякам. На переднем плане повествования — вспышки придворной борьбы, столкновения честолюбивых аристократов, дворцовые перевороты, опалы, казни и мятежи; но за этим событийным рядом проступают контуры долговременных структур, вырисовывается архаичная природа российской верховной власти (особенно в сравнении с европейскими королевствами начала Нового времени) и вместе с тем — растущая роль нарождающейся бюрократии в делах повседневного управления.
В начале 1948 года Николай Павленко, бывший председатель кооперативной строительной артели, присвоив себе звание полковника инженерных войск, а своим подчиненным другие воинские звания, с помощью подложных документов создал теневую организацию. Эта фиктивная корпорация, которая в разное время называлась Управлением военного строительства № 1 и № 10, заключила с государственными структурами многочисленные договоры и за несколько лет построила десятки участков шоссейных и железных дорог в СССР. Как была устроена организация Павленко? Как ей удалось просуществовать столь долгий срок — с 1948 по 1952 год? В своей книге Олег Хлевнюк на основании новых архивных материалов исследует историю Павленко как пример социальной мимикрии, приспособления к жизни в условиях тоталитаризма, и одновременно как часть советской теневой экономики, демонстрирующую скрытые реалии социального развития страны в позднесталинское время. Олег Хлевнюк — доктор исторических наук, профессор, главный научный сотрудник Института советской и постсоветской истории НИУ ВШЭ.