Дидро и цивилизация России - [53]

.

Вслед за Вольтером Дидро одобрял церковную политику Петра I, а также меры Екатерины, направленные на секуляризацию церковных земель и сокращение монашества[482]. По-видимому, именно из «Истории» Вольтера он знал о существовании закона Петра I, ограничивавшего возраст поступления в монахи для мужчин тридцатью годами, а для женщин – пятьюдесятью.

Как уже отмечалось, к числу коренных недостатков русского законодательства Дидро относил отсутствие строгого порядка наследования престола. Он резко осуждал петровский закон о престолонаследии, ставший источником нестабильности власти и дворцовых переворотов. Примечательно, что в случае пресечения династии Дидро советовал передать право избрания монарха законодательной комиссии[483]. Эта идея до некоторой степени перекликается с намерением Петра I передать Сенату право выбора монарха в экстренной ситуации. Впрочем, это намерение зафиксировано в документе, который многие историки считают апокрифом[484]. К тому же между петровским Сенатом и «постоянной комиссией», которую имел в виду Дидро, существовала огромная разница.

Петр I в глазах Дидро – деспот, как, впрочем, и все последующие русские монархи, включая Екатерину II[485]. Для деспотизма философ не находил ни исторических, ни географических оправданий. Абсолютную власть он считал в принципе гибельной для страны и подданных, а в конечном счете и для самих монархов. Главный изъян ее состоит в том, что не соблюдаются принципы свободы и собственности, а значит, нет условий для поступательного развития общества. Даже самый благонамеренный и просвещенный деспот, по мнению Дидро, в конечном счете приносит вред народу: исчезает чувство свободы, привычка действовать самостоятельно. В империях за хорошими государями следует «длинный ряд глупцов или злодеев»[486]. Пример Петра I здесь напрашивался сам собой. В русской истории трудно найти более яркий пример патерналистской политики и пример того, как «исполину» наследует целый ряд ничтожеств.

Как уже отмечалось, Дидро не видел пользы в завоевательной политике России. Образ Петра I как создателя огромной империи не привлекал Дидро ни в малейшей степени.

Любимое детище Петра I – Петербург не произвел на Дидро благоприятного впечатления. В своих беседах с императрицей Дидро не раз поднимал вопрос о переносе столицы из Петербурга в Москву. Екатерина объясняла выбор северной столицы волей Петра I, который не любил Москву, ибо его там не любили. Это соображение Дидро считал преходящим, потерявшим свою актуальность. Развивая идею, сформулированную еще в «Энциклопедии», философ считал Петербург искусственным созданием. Окраинное положение столицы, по его мнению, не может обеспечить нормального функционирования государства: «Столица на окраине империи словно животное, у которого сердце находится на кончике пальца или желудок на кончике большого пальца ноги»[487].

Как видим, Дидро был очень далек от апологии цивилизации России, начатой Петром I, и от восхищения «законодателем России». Неординарность личности преобразователя, начатое им общее сближение России с Европой, политика в отношении церкви и основание учебных заведений – вот, пожалуй, и все, что привлекало Дидро в русском реформаторе. В целом же путь и методы, избранные Петром I, философ считал ошибочными, не ведущими к подлинной цивилизации. Как мы видели, Дидро разрабатывал свою концепцию цивилизации России во многом вопреки реальному опыту ее модернизации в XVIII веке. Вместе с тем его взгляды на Россию не были пессимистическими и могли служить основой как реформаторских проектов, так и исторических построений. Живая мысль Дидро оказала существенное влияние на размышления современников и потомков об исторических путях народов и государств. В России линию Дидро в оценке и критике петровских реформ продолжат А. В. Нарышкин, А. Н. Радищев, М. М. Сперанский, Н. М. Карамзин.

Глава 10 Дени Дидро и иностранные колонии на Волге

Экономическая политика просвещенного абсолютизма включала поощрение внутренней колонизации малонаселенных земель в разных странах Европы: Испании, Пруссии, России. В Российской империи при Екатерине II иностранные колонисты селились под Петербургом, в Новороссии, в Поволжье. Наибольший размах эти меры приобрели на берегах Волги, где на огромном пространстве в 200 кв. верст было расселено более 23 тыс. человек из 22 государств[488]. Устройство иностранных колоний в Саратовском Поволжье в 60-е годы XVIII века вызвало живой интерес европейских просветителей. Самым заинтересованным в этой теме показал себя Дени Дидро, что уже не раз отмечалось исследователями[489].

В третьем томе «Энциклопедии» Дидро (1753) содержится статья «Колония»[490] (автор – Франсуа Верон Дюверже де Форбонне), где дано такое определение: «…под этим словом понимают перемещение народа или его части из одной страны в другую». Как видим, дефиниция носит самый общий характер. Миграции, приводившие к образованию колоний на протяжении всей истории человечества – от расселения людей после библейского потопа до образования Североамериканских колоний, – разделены здесь на шесть классов. Колонии, которые позднее появятся в России, не подходили под эту классификацию; их феномен требовал нового осмысления.