Диалоги рептильного мозга - [3]

Институт на Балаклавке оказался не учебным, как я почему-то решил. Пятиэтажное бетонное здание с редкими окнами напоминало телефонную станцию советских времен, окруженную высоченным забором с многослойной колючей проволокой. В будке у ворот меня остановил дежурный, спросил, по какому я делу, и пропустил к крыльцу. За дверьми на рамке детектора охрана полистала паспорт и пустила к отделу пропусков, где за стеклом сидел военный с таким же цепким взглядом, как у Генки. Он долго листал генкин паспорт взад-вперед, словно надеялся увидеть важную зацепку на пустых страницах. Потом долго рассматривал бумагу с куар-кодом, переводя взгляд с него на мое лицо, будто сверяя. Я чувствовал, как по голове и шее ползут вниз ледяные струйки пота, хотя наверно это просто сквозняк гулял по непривычно выбритому затылку.

— Проходите, Геннадий Иванович, — сказал наконец военный, протягивая мои документы, а также зеленую пластиковую карту. — Пропуск на выходе вернете мне.

На турникетах проверили документы в последний раз и велели ждать. Куар-код так никто и не читал.

Вскоре за мной поднялся сам Щукин — я сразу узнал его по кучерявый шевелюре, хотя она теперь была пострижена, сам он сильно раздался в теле, а лицо растолстело и обвисло.

— Следуйте за мной, Геннадий Иванович, — сказал он и повел меня на подвальный этаж. — Вы завтракали?

— Никак нет. Чай пил.

— Ну я же говорил вашим: не завтракать.

Мы пришли в странную комнату — она напоминала балетный репетиционный зал у Даши в театре, только вместо зеркала во всю стену тянулось зеркальное стекло. За стеклом была другая комната. В ней на железном стуле сидел свирепого вида восточный человек — его лицо до середины заросло черной бородой, он был голый по пояс, в лиловых царапинах, а его руки и ноги были пристегнуты наручниками к стулу. За его спиной стояли двое плечистых парней в камуфляже, а третий сидел перед ним в кресле. В нашу сторону они не смотрели. Звук шел не через стекло, а плоского динамика рядом.

— Кто тебе передал капсюли? — сухо спрашивали бородача.

— Мне страшно, — отвечал бородач густым голосом почти без акцента. — Я не сломаюсь.

— Где ты взял капсюли?

— Вы проклятые шакалы. Мои братья отомстят.

Один из стоявших с силой воткнул бородачу под мышку черную рукоятку. Раздался электрический треск, бородач скрючился от боли и застонал.

— Кто дал тебе капсюли? — спокойно повторил сидящий перед ним.

— Мне больно, — произнес бородач с багровым лицом, пытаясь вдохнуть. — Я боюсь… — Он снова попытался сделать вздох, покрутил головой и посмотрел, казалось, прямо на меня. — Я боюсь, что Аллаха не существует.

Я так и стоял с открытым ртом. Щукин задернул плотную занавеску на стекле и выключил динамик.

— Вот как вам это, Геннадий Иванович? — спросил он с вызовом. — Я вам специально решил показать.

Я молчал.

— Можете разговаривать, оттуда нас не видно и не слышно. Там идет своя работа, у нас своя.

Я молчал.

— Чтоб вы понимали, — сказал Щукин с заметным раздражением. — Это совсем не детектор лжи, как думают у вас в управлении. Теперь вы убедились?

Я кивнул.

— Из вас не будет супер-следователя, Геннадий Иванович. Вы будете слышать только такое, — он указал глазами на занавеску, за которой снова двигались тени.

Я молчал.

— Вы понимаете, что ваше управление хочет отчитаться об экспериментах и выбрало, кого не жалко, вдруг будет толк? Но я вам говорю: это не то, что вам обещали. Вы не станете телепатом и не научитесь читать мысли подозреваемых. Мне надо, чтоб вы хорошо это понимали прежде, чем мы начнем. Вы понимаете?

— Так точно, — вспомнил я наконец нужные слова.

— Ну садитесь, надевайте, — Щукин махнул рукой, и теперь я заметил в углу кресло, похожее на стоматологическое, а на нем лежал шлем, смахивавший на мотоциклетный. — Ну что стоите? Надевайте. Процедура займет час.

— А что за процедура? — спросил я.

— Вы что, не подписали секретный допуск и не читали материал? — удивился Щукин. — Мы будем перешивать вашу нейросеть. Введем в артерию раствор магнитоконденсата, он безвредный, и направленными импульсами сконденсируем в нужных местах электрошунты. Чтобы вы понимали — компьютер прошьет в вашем мозгу полмиллиона связей новой нейросетки.

Все прошло на удивление легко — я чувствовал только легкое покалывание.

— Ну вот и всё, — сказал Щукин, снимая с меня шлем и разглядывая пестрые графики на своем дисплее. — 97 процентов прошивки, очень хороший результат. Голова не кружится?

— Никак нет, — ответил я. — Немного.

— Пройдет, — уверил Щукин. — В смысле, голова. Нейросеть не пройдет никогда, скоро она включится в работу, привыкайте. Жду вас с завтрашнего дня на тесты.

Вскоре я уже сдавал пластиковую карту в бюро пропусков на первом этаже.

— Можете идти, Геннадий Иванович, — процедил военный.

И в этот раз мне явно почудилось, что он добавил одними губами: «сука ты такая».

Я написал сообщение Генке «все норм» и поехал на работу.

Глава 3. НА РАБОТЕ

В офисе моего опоздания никто не заметил, заметили только новую стрижку, но я лишь загадочно улыбался на вопросы. Прошел к своему месту, включил компьютер и сел разбирать накопившиеся за утро тикеты, пока не началась дневная летучка. Летучка выглядела буднично.