Диалоги о ксенофилии - [51]

– Мы погибнем… – неуверенно прошептал Бэрил.

– Смерть приближается к нашему дому, – глухо отозвался Фарид, уронив руку с бластером.

– Горе Эбстерхиллам, терпящим гулов над крышей своего дома, – процедил Кайс, пряча оружие.

– Горе Эбстерхиллам, не умеющим отличить братьев от врагов и боящимся своей тени, – голос Анны источал тихое презрение. – Горе мужчинам, которых даже я вправе обвинить в слабости.

– Не будь ты кормчим, тебя не спасло бы даже то, что ты женщина! – бешено оскалился Кайс.

Орк предостерегающе поднял руку, бросив свою лошадь между Патриком и Кайсом:

– Кайс, не святотатствуй!

– Никогда не прощу, ведьма!

– Вы не верите мне? – прозрачный голос Дарьи унял мужчин, точно масло, вылитое на волну. – Смотрите! Я попрошу их, чтобы они улетели и не пугали вас.

Она запрокинула голову, протянула невидимую нить посыла к печальным существам в небе. Они взмахнули крыльями, набирая высоту, перестроились клином и вскоре исчезли в багряном пламени солнечного диска.

Дарья глубоко вздохнула. Её знобило от напряжения. Анна смотрела на неё с гордостью, любовью и восторгом. Эбстерхиллы – с потрясённым благоговением, переходящим в трепет.

– Мы взяли в жёны сестёр самого могущественного рода Вселенной, – медленно заговорил Орк. – Перед его силой и властью все полаксианские роды – ничто. Радуйтесь, братья!

– Из какого рода благословенные леди? – не сразу отважился спросить юный Лейк.

Женщины переглянулись. Первой сформулировала Анна:

– Наш род – всё живое.

Кавалькада снова тронулась в путь по крутой тропе, сбегающей в долину, похожую на палитру неряхи-художника: мешанина охры, крона, сиены и сурика, прочёркнутая пунцовой лентой реки. Анна обернулась к Дарье и шепнула по-русски:

– Дашка, ты виртуоз.

_ _ _

Дом Эбстерхиллов, стометровым дождевиком вылезший из-под земли возле водопада с небольшой гидростанцией, снаружи напоминал атомное убежище, а внутри – королевский дворец. В его большей, мужской части подруги ещё заметили лабораторию и что-то вроде машинного зала. Женская же половина была откровенно гаремной.

Они остановились в комнате с фонтаном и янтарными рельефными стенами: ядро рода – вокруг женщин, кольцо – поодаль. Навстречу им выплыла свежая дородная старуха в длинном, просторном, как шапито, серебристом платье и в серебряном облаке волос. Со спокойным интересом оглядела Дарью и Анну.

– Шедир, мой мальчик, ты продумал, какие оправдания представишь витенагемоту, когда в доме Эбстерхиллов появятся дети, рождённые инопланетянками?

– Взгляни на юных жён, Мать. Нужны ли ещё оправдания?

– Фарид?

– Закон лишил мой род права на жизнь. Я вправе не считаться с законом – по крайней мере в постели.

– Патрик?

– Леди – не инопланетянки. Они с Земли, такие же Homo sapiens, как мы.

– Дон, ты знаешь юных жён уже полчаса. Что думаешь ты?

– Я думаю, мне не хватит жизни, чтобы узнать их. Я впервые встретил таких женщин.

– Джошуа?

– За такую радость не жаль отдохнуть на электрическом стуле. Разве веселее одиноко сгнить от старости в холодной постели?

– Орк?

– Юные леди – оберег рода, Мать.

– Кайс?

– Чихал я на витенагемот.

– Аян?

– Я не думал о детях, Мать. Я думал… только… о леди Дарии.

– Что ж… Бэрил, мнение кольца.

– Мы будем счастливы жить с юными жёнами и умереть за них, леди домина, – отбарабанил Бэрил явно готовую ритуальную формулу.

Властительная Мать неторопливо вздохнула во весь свой внушительный бюст.

– Ваши юные жёны не слишком юны, малы ростом, одна из них худа и узкобёдра, а другая изувечена. Все ваши доводы, Эбстерхиллы, сводятся к одному-единственному слову, давно забытому на Полаксе и потому оставшемуся непроизнесённым. Идёмте, милочки, вам надо отдохнуть с дороги.

Она взмахом руки отослала мужчин и повела земных леди во внутренние покои.

– Мне кажется, леди домина, никто из Эбстерхиллов не произнёс слова «любовь» не оттого, что забыл его, а из любви к Вам, – сказала Анна, будто тронула Властительную Мать мягкой кошачьей лапой.

– Чтобы не вызвать у Вас обиды и ревности, – подхватила Дарья.

– Нет, милочки – кстати, называйте меня Фирузой. Я только Властительная Мать, но никогда не была любимой женой. На Полаксе это не принято. Долг мужчин – заботиться о женщине. Долг жены – рожать ядру рода детей. Она не позволит себе питать к мужьям пылкие чувства или отдавать кому-либо из них предпочтение. Не смущайтесь, милочки, я просто вам завидую, – она улыбнулась без тени зависти, благожелательно и спокойно.

– Рожать ядру рода? – переспросила Анна.

– Разумеется. Кто же захочет зачать от человека кольца? Зачем плодить тупиц, милочки? И от ядра-то не всегда рождаются достойные ядра. Вот ваши спальни. Вам нужен помощник, леди Анна…

– Нет-нет, спасибо, – хором запротестовали подруги.

– Что ж, привыкайте к Полаксу.

Смежные спальни выходили в зимний сад с круглым бассейном. В красном свете чужого солнца земные растения выглядели диковато.

– Да, – одобрила Дарья, нюхая жасмин. – Женщины на Полаксе устроились неплохо.

– Если не считать непрерывных супружеских обязанностей. Блинд, расстегни ремень. Ах, черепаха…

Анна рванула зубами застёжку куртки.

– Что ты хочешь: медовый месяц, – примирительно сказала Дарья, раздевая её.