Диалог с историей (сборник) - [33]

Мы слышим о свободе слова, но в «демократических» странах эта проблема решается простым отключением кнопки микрофона прямо в прямом эфире. Судьбу избирательных компаний решают не политические программы, а подробности личной жизни кандидатов. Нам говорят о свободе торговли – без политики, идеологии и государства – и одновременно вводят санкции. Одно и то же явление в одних случаях называют национальным самоопределением, а в других – сепаратизмом. Говорят о презумпции невиновности, но требуют признать свою «вину» на основании консенсуса обвинителей.

Классическая логика бессильна в таких ситуациях.

Обществу долго и небезуспешно внушали, что в эпоху глобальных институтов, сетевых коммуникаций и всемогущих медиа нелепо говорить о традиционных ценностях и национальных интересах. Надо, мол, переформатировать сознание под нужды мирового мегаполиса и открытых рынков – а кто не подчинится этим директивам, тот первобытный дикарь, мракобес, тоталитарная личность или опасный радикал.

Но сегодня риторика на тему политических прав и свобод и элитаризм социально-экономических решений входят в непримиримое противоречие. Нарастает диспропорция между демократическими принципами и фактическим правовым неравенством. Такова сущность имитационной демократии либерального толка.

Это противоречие неразрешимо в рамках устаревшей модели развития. В очень недалекой перспективе ее защитникам придется сделать непростой выбор: либо уменьшить степень социально-правового неравенства, либо перейти к прямым тоталитарным методам управления.

В наше время многие привычные представления о «естественном» устройстве общества и жизненного мира человека обнаруживают свою несостоятельность. Секулярный трансгуманизм, социал-дарвинизм, экономика ссудного процента терпят историческое поражение. Это означает, что перед нами открывается необходимость повторного поиска нравственного консенсуса и модели социальной справедливости.

Тема связи нравственности и справедливости чрезвычайно волнует меня как Патриарха, как священника. Я убежден, что нравственный консенсус есть единственно возможный фундамент, единственное универсальное основание для мирного сосуществования разных культур и народов в нынешнем мире – сложном, неустойчивом и непредсказуемом.

Но здесь имеет место серьезная проблема, поскольку поиску такого консенсуса мешает моральный релятивизм, который далеко еще не изжит. В модернистском, либеральном мировоззрении полностью отсутствует идея греха. Есть иная идея: каждый человек автономен, каждый человек создает свою систему ценностей. Но если нет различия между грехом и святостью, то, наверное, нет различия между правдой и ложью. Такое мировосприятие отражается на многих социальных институтах – например, обусловливает следование состязательному, а не доказательному принципу в судебной практике.

В реальной жизни состязательность нередко оборачивается тотальной конкуренцией, которая уподобляет человеческое общество животной стае, а двигатель прогресса видит в «естественном отборе». Стоит ли подробно рассказывать об истоках и последствиях этого бесчеловечного мировоззрения? В его основе – жесткая «селекция» особей, некий биологический фатум. При этом формально либеральная философия объявляет любое поведение законным, если оно не мешает другим людям выражать их собственную свободу.

На самом деле в любом человеческом общежитии, будь оно школьное или государственное, нужна дисциплина, четко прописанные и соблюдаемые законы, вытекающие из коллективного опыта. Ведь если, например, два человека живут в одной комнате и один любит спать с открытой форточкой, а другой – с закрытой, при этом нет регулирующих их отношения законов и дисциплины, даже это разномыслие может порождать глубокие конфликты. Жизнь как государства, так и любого коллектива должна основываться не на праве сильного, не на «войне всех против всех», а на конкретных законах, порядках и правилах. В том числе и в первую очередь это нравственные правила.

* * *

Я часто вспоминаю, как в трудные для нашей Церкви советские времена мы встречались с западными богословами и они, глядя сверху вниз, говорили: «Мы вас призываем к мужественному пророческому служению. Выступите против своей власти!» Мы знали, что в то время означало выступить против власти. Это означало закрыть людям возможность причащаться Святых Христовых Тайн, крестить своих малышей; это означало в то время разрушить маленькие островки духовной жизни. А вот теперь мы обращаемся к этим богословам: «Выступите против господствующей либеральной модели общества! Скажите правду о грехе, осудите однополые „браки“!». Нет. Глаза опускают вниз. Те, кто стал адептом всех этих идей, с нами не соглашаются, пытаются бороться, но не выдвигают ни одного аргумента, на который мы не могли бы ответить. Настолько сегодня православное свидетельство сильнее его оппонентов.

И тем не менее, законотворческая деятельность даже сегодня продолжает сохранять связь с вложенными Творцом в человеческую природу нравственными принципами, при том, что постоянно предпринимаются попытки эту связь игнорировать. Это неизбежно приводит к дискуссии о соотношении нравственности, справедливости и закона, к дискуссии о ценностях, которые лежат или должны лежать в основе общественного развития.