Диалог с историей (сборник) - [35]

А между тем, при всех культурных и национальных различиях, все мы имеем нравственное чувство, у каждого из нас есть голос совести. Иными словами, наши различия имеют надстроечный характер, если использовать когда-то очень популярную терминологию. А нравственное чувство – это подлинный базис, это действительно универсальное свойство человеческой природы, присущее нам от рождения. Оно именно врожденное, а не сконструированное кем-то, кто придумал «подлинные универсальные ценности», а значит, может в любой момент их подправить, «улучшить» – в угоду тем или иным политическим, идеологическим или даже финансово-экономическим интересам.

Ценность человеческой личности универсальна не потому, что человек – абстракция и существуют нормы договорной рациональной морали. В нравственном учении различных религиозных традиций мы видим совпадение, апелляцию к совести человека, которую мы, христиане, называем голосом Божьим в наших сердцах. Аксиоматика мировых религий различна, догматические учения разные, но как только мы переходим на нравственный уровень, как только говорим о необходимых базисных условиях мирного человеческого общежития, различные религиозные традиции демонстрируют нравственный консенсус. Недаром принято говорить о «золотом правиле нравственности», которое на языке Евангелия звучит так: «И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними» (Лк. 6:31). На этом глубинном переживании, на наш взгляд, и основывается возможность нравственного консенсуса для человечества.

Вот красноречивый пример: в культуре всех народов существует понятие положительного героя. В изобразительном искусстве, в литературе, в кинематографе злодей не может быть примером для подражания. Даже там, где герой-злодей изображен привлекательно, силы добра все равно одерживают победу, а он терпит крах и в лучшем случае достоин сожаления. Феномен положительного героя – это также отображение единства нравственной природы человека. И именно эта нравственная природа должна охраняться и религией, и культурой, и образовательной системой, и законодательством.

Моральные императивы оказывают самое прямое влияние на жизнь не только каждого человека, но и общества, государства, на международные отношения. Нет никаких оснований считать, что совесть человека, мотивация его поступков не имеет никакого значения, что она попросту никому не интересна вне его частной жизни, что якобы главное, чтобы человек следовал закону, а остальное – вторично.

Я убежден, что подлинная ценность закона раскрывается тогда, когда он опирается на нравственное чувство человека, когда требования права совпадают с голосом совести. Закон, теряющий связь с нравственностью, не вызывает отклика в сердце и становится бесполезен или даже вреден для человеческого общества. Такой закон может начать охранять пороки и в конечном итоге привести социум к моральной деградации.

Мы помним, как в прошлом веке в нашей стране пытались создать «нового человека», заменив нравственные нормы идеологической целесообразностью, облеченной в форму законов. К сожалению, идеи улучшения человека в соответствии с идеологией не умерли. И сегодня отрыв закона от морали приводит к тому, что – пожалуй, впервые в истории человечества – нормой закона признается то, что традиционно считалось нарушением нравственных установлений. А ведь это тоже результат признания универсальными идеологических ценностей, а не содержательной ценности нравственного базиса.

* * *

Необходимо сказать несколько слов о понятии «нравственность» и о тех подменах, которые встречаются в современном обществе при описании этого понятия. Новейший философский словарь определяет мораль (нравственность) как «совокупность принятых в том или ином социальном организме норм поведения, общения и взаимоотношений». Определение приводится достаточно большое и в целом сводится к тому, что «нравственная регуляция осуществляется посредством ориентации людей на гуманные, добрые, честные, благородные, справедливые отношения, т. е. через то, что принято называть моральными ценностями».

На первое место в этом определении поставлено именно слово «гуманные», то есть – обращенные на человека. И здесь происходит подмена понятий: данная Богом человеку свобода делать нравственный выбор между добром и злом воспринимается уже не как средство свободного обретения любви к Тому, Кто даровал эту свободу, а сама свобода из средства становится целью и возводится в абсолют, становится самостоятельной ценностью высшего порядка, ради которой можно приносить в жертву другие ценности, в том числе ценности духовной культуры, нравственные нормы, веками формировавшиеся национальные и культурные традиции.

Если раньше говорили, что свобода одного человека заканчивается там, где начинается свобода другого, то в настоящее время свобода тех, кто хочет жить и воспитывать детей в соответствии со своими традиционными религиозными нормами нередко попирается сторонниками так называемых либеральных ценностей, утверждающих, что абсолютной ценностью является свобода, а все остальное – вторично. Все чаще звучат призывы к пересмотру нравственных ценностей, в том числе имеющих евангельское основание, и даже к полному отказу от них.