Дхарма в аду - [28]

Мои жена и сын остались без мужа, отца и без гроша в кармане. Вдобавок ко всему эта ситуация поставила в неприятное положение несколько моих близких друзей, которым пришлось отвечать на вопросы следователей.

Я заварил по-настоящему мерзкую кашу. В кашу теперь превратилась и моя жизнь – это был абсолютный хаос. Я не мог спать – в моём уме, не прекращаясь, бушевали агония, чувство вины, стыд, раскаяние и фантазии о побеге. Меня держали в крошечной камере, рассчитанной на двух заключённых. В ней были туалет и душ, который часто не работал. В таких стеснённых условиях проживания вам не очень хочется принимать душ в присутствии сокамерника, как, впрочем, и ему. Приходится постоянно просчитывать все эти нюансы, и это создаёт постоянную почву для конфликтов и столкновений.

В тюрьме обычно очень шумно. Телевизоры и радиоприёмники работают на полную громкость 24 часа в сутки. Заключённые из разных камер перекрикиваются между собой, между ними то и дело возникает ругань, особенно в блоках, где преступники под разной юрисдикцией – окружной или федеральной – содержатся вместе. Время от времени в наш блок, где федеральные заключённые ожидали суда в Сент-Луисе, приводили парня, избитого до полусмерти в одном из других блоков, и велели нам привести его в порядок. В нашем блоке тоже творился полный хаос. Там было довольно шумно – некоторые парни болтали всю ночь без перерыва. Я почти не спал, и в моей голове всё перемешалось. Я понимал, что мне необходимо снова начать практиковать. Счастье, что я хотя бы этому научился в своей буддийской общине, пока жил в Боулдере. И вот, в ожидании суда, я стал практиковать сидячую медитацию по четыре-пять часов ежедневно.

Однажды я сидел на своей верхней койке и вот уже пять часов пытался изо всех сил работать со своим умом с помощью медитации. Люди вокруг орали и ругались – творился обычный для нашего блока хаос. И вдруг я заметил, что мой ум успокоился – перестал реагировать и отвлекаться на весь тот шум, что раздавался вокруг. Я прекрасно осознавал этот хаос, но мой ум перестал в него вовлекаться, как это обычно случалось, когда у меня постоянно возникали разные мысли и ответные реакции на происходящее – раздражение, досада или усилие не обращать ни на что внимание. Вместо этого я ощущал покой и умиротворение – устойчивое осознавание настоящего момента, которое, казалось, невозможно разрушить. Учитывая ситуацию, в которой я находился, это было удивительно. У меня уже был опыт подобных переживаний – мой ум тогда пребывал в естественном состоянии, «как оно есть», но это было ещё до заключения, когда я проводил время в ретритах. Такого никогда не случалось в условиях подобного хаоса. Это был самый важный для меня опыт. Я понял, что какие бы испытания ни готовила мне судьба во время моего пребывания в заключении, я смогу с ними справиться, если буду тренировать свой ум пребывать в покое и учиться стабилизировать медитативную осознанность в любых обстоятельствах.

И я прекрасно понимал, что единственный способ успокоить ум и взять под контроль свои беспорядочные мысли – это ежедневная практика сидячей медитации. Я не оставил эту идею и тогда, когда после вынесения приговора меня перевели в федеральную тюрьму. Исправительное учреждение штата Миссури, расположенное в городе Спрингфилд, где мне предстояло отбывать наказание, являлось тюремной больницей строгого режима, где проходили лечение около тысячи пациентов, включая людей с психическими отклонениями, а также отбывали срок порядка трёхсот таких же как я осуждённых, направленных сюда в качестве работников кухни, технического персонала, служащих административно-хозяйственного блока и для многих других работ. Честно говоря, мне повезло, что я попал именно сюда. С моим огромным сроком я мог запросто угодить в ближайшее федеральное исправительное учреждение «Левенуорт» – одну из самых строгорежимных тюрем в округе, которая была расположена в Канзасе, в одноимённом форте.

Когда я прибыл в Медицинский центр для федеральных заключённых города Спрингфилда, я всё ещё был целиком поглощён своей жизненной драмой. Когда я проходил через пропускной пункт, моя голова была полна мыслей о безнадёжности ситуации, в которую я попал, и о моём тридцатилетнем заключении без права досрочного освобождения (сокращённого позже до 25 лет благодаря успешной апелляции). Что меня сразу поразило в этой тюрьме, так это то, насколько сильно страдали люди, которые мучились от болезней и умирали в её стенах. Я видел людей в инвалидных колясках, у которых были парализованы либо нижние конечности, либо всё тело целиком; людей, испытывающих невыносимую боль, истощённых, умирающих от СПИДа и других болезней; людей, которые находились под воздействием психотропных препаратов; слепых, вынужденных ходить по тёмным тюремным коридорам наощупь. Видя страдания всех этих людей, я чётко сознавал, что их ситуация гораздо хуже моей, и благодаря этому я совершенно позабыл о своей личной драме и всех вызванных ей беспокойствах.

Вскоре я уже окунулся в этот новый мир с головой и сразу понял, что стою на жизненной развилке и у меня есть две возможности. Я мог бы стать отшельником – огородиться от всего происходящего вокруг и посвятить всё своё время практике – или сделать это место частью своей жизни, включиться в работу и попытаться что-либо изменить к лучшему в этой обители страдания. Было очевидно, что единственное, что мне остаётся, это только выбрать второй вариант. Пример моего собственного учителя Трунгпы Ринпоче не оставлял мне никакого выбора. В то же самое время я понимал, что ту энергию, которая понадобится мне для принесения пользы другим – будь то помощь пациентам или занятия по медитации для желающих – не получить путём манипуляций и планирования «как быть образцовым доброхотом»: её источником может быть лишь моя собственная практика медитации. Практика медитации даёт способность «убрать себя с дороги», иными словами – забыть о собственной сложной жизненной ситуации и перестать жаловаться. Такой подход позволяет усерднее работать на благо других.