Девятый ангел - [5]

Не думать! Не думать и не вспоминать! Пока у нее есть одна-единственная задача – выбраться из оврага, выйти к людям. Обыкновенным живым людям.

Юля сорвалась в самый последний момент, когда была уже почти у цели. И упала бы, если бы кто-то не схватил ее сначала за шиворот, а потом и за руку. Схватил и потащил. Только не вниз, а наверх. Но она все равно закричала. Она орала, перекрикивая «Stone Sour» в своих наушниках, стараясь заглушить обнявший ее за плечи ужас.

А ужас продолжал обнимать. Сначала осторожно, потом все крепче. А потом и вовсе встряхнул с такой силой, что клацнули зубы, а наушники вылетели из ушей.

И сразу стало тихо-тихо, до звона. И темно, потому что Юля закрыла глаза. Все, в домике никого нет… Идите все лесом…

– …Ты чего орешь? – Ее по-прежнему трясли, как тряпичную куклу. – Глаза открой! Слышишь меня, горластая?

Открыла. Не хотела, но темнота – это тоже страшно. Темноты она боялась с детства.

Он был высокий, на голову выше ее. И держал крепко, и хмурил черные брови, почти такие же черные, как у Макса. Глаза у него тоже были черные, цыганские. А волосы каштановые, коротко стриженные, на загорелом лбу поблескивали капельки пота.

– Ну, успокоилась? – спросил он сердито.

Не успокоилась, но живой человек, пусть даже такой сердитый, всегда лучше мертвой девочки. Или нескольких мертвых девочек… Или галлюцинации… У мамы случались галлюцинации. Пришел и ее час?

– Все нормально. – Она смотрела на него снизу вверх, а хотелось уткнуться носом в вырез его черной футболки и затаиться. Вдруг получится переждать и приступ пройдет?

Приступ пройдет, а этот высокий, черноволосый, которому место не на задворках жизни, а где-нибудь в пафосном ночном клубе, покрутит пальцем у виска, скажет, что она чокнутая, и тоже пройдет мимо.

– Ты свалилась в овраг? – Он ощупывал ее совершенно бесцеремонно. Ну и пусть! Зато у него теплые руки. – Ничего себе не сломала?

– Нет.

– А кровь откуда? Покажи-ка.

А сейчас он тянул с нее порванную окровавленную худи, сначала тянул, потом осматривал то, что худи прикрывало. Осматривал и хмурился. Что ему так не понравилось? Ее раны или она сама? Юля бы поставила на второе. Она редко нравилась людям, считай, почти никогда не нравилась. Потому что у нее была дурная наследственность и отягощенный анамнез. Так однажды сказала соседка Любаша. Любаша работала медсестрой в поликлинике и знала толк в анамнезах.

Ну и пусть! Не о том сейчас нужно думать! Юля вырвалась, подбежала к краю оврага, вытянула шею, всматриваясь вниз.

– Куда?! – Он снова схватил ее. Сначала за ворот майки, потом за руку. Ворот затрещал и пополз, а руке просто стало больно. А будет еще больнее, когда она скажет ему, что видела на дне.

– Там мертвая девочка. – Она старалась, чтобы голос звучал ровно, чтобы ничто не выдавало ее отягощенный анамнез.

– Где? В овраге? – Пока еще он смотрел на нее как на нормальную. Пока…

– Да, в овраге. Возможно, она там не одна… мертвая.

– То есть там несколько мертвых девочек? – А вот сейчас он усмехнется с жалостью. Это в лучшем случае. А в худшем обзовет ее чокнутой.

– Да. В куче листьев. – Хотелось добавить, что на самом деле это никакая не куча, а настоящая трясина, но Юля не стала. Постепенно, капля за каплей, к ней возвращалось здравомыслие.

– Я ничего не вижу. – Теперь уже он стоял на краю и тянул шею.

– Я сейчас тоже ничего не вижу. – Не видит и не слышит. А это уже счастье. – Только не спускайся туда, это опасно. – Она должна предупредить. Если придется, даже про трясину из листьев рассказать. И плевать на анамнез!

Он посмотрел на нее с сомнением, а потом принялся рыться в рюкзаке.

– Не бойся, – сказал, доставая из рюкзака моток веревки. Крепкой такой веревки, по типу альпинистской. – Я не свалюсь.

С веревкой он управился быстро, обмотал ее вокруг дерева, проверил крепление.

– Жди здесь, – сказал и соскользнул вниз.

Он соскользнул, а она осталась ждать. Ждала долго, наверное около получаса. Вот сейчас он выберется из оврага и скажет, что она идиотка…

Выбрался. Молча выбрался, молча сел рядом, снова принялся шарить в рюкзаке, потом спросил:

– Как тебя зовут?

– Юля. Меня зовут Юля.

– Я Павел. – Он шумно выдохнул, словно бы тоже наглотался прелой листвы и не мог полноценно дышать.

– Что там? – решилась она наконец.

Он долго молчал, а перед тем как ответить, зачем-то убрал с ее лица прядь волос, бережно, как когда-то в детстве мама, заправил за ухо.

– Ты только не бойся, – сказал очень тихо и очень серьезно. – Там действительно… тела.

– Тела?.. – Вдруг стало холодно, так холодно, что заклацали зубы. И Павел вытащил из своего бездонного рюкзака олимпийку, набросил ей на плечи. – Сколько?

– Я не считал. – Он не смотрел в ее сторону, он набирал номер в своем мобильнике…

* * *

Носиться на велике по склонам здешних оврагов было опасно, но интересно. Куда интереснее, чем по городу. Обычно Павел надевал наушники и врубал в телефоне музыку, но сегодня не врубил. Забыл. Оттого, наверное, и услышал этот отчаянный крик. А ведь мог промчаться мимо, остаться в стороне. Но он успел в самый последний момент подхватить ту, что выбиралась из оврага. Подхватить и оттянуть подальше от края.