Девятьсот часов неба. Неизвестная история дирижабля «СССР-В6» - [104]

Расстояние от Жемчужной до Небло по прямой – меньше 20 километров. На скорости 90 километров в час оно преодолевается за 15 минут, значит, столкновение должно было произойти не позднее 19:15, но в действительности случилось на полчаса позже. Если «СССР-В6» в самом деле пролетал над Жемчужной, то где он находился эти полчаса?

Вероятно, члены комиссии просто договорились считать маленькую станцию, лежащую между Княжей и Небло, тем самым освещённым пунктом, над которым курсировал дирижабль незадолго до столкновения, «Кандалакшей» штурмана Мячкова. Так было проще объяснить, что происходило в последний час полёта.

Следовательно, достоверным можно считать только прохождение над Княжей в 18:43, о чём сообщали в штаб очевидцы с самой станции. Похоже, что целый час после этого, до самой катастрофы, дирижабль блуждал где-то в треугольнике Княжая – Небло – Кандалакша, меняя курс, пока не пришёл каким-то путём к своей роковой горе. Вероятно, общее направление движения оставалось северо-западным, по линии Княжая – Небло, однако более точно определить его уже нельзя.

Не исключено, что потеря ориентировки произошла намного раньше, чем принято считать. Почекин заметил повороты Мячкова сразу же, когда встал на штурвал направления, то есть в 18:00–18:30, после прохода над станцией Чупа. О том, что дирижабль сбился с пути ещё до этого момента, косвенно свидетельствует ситуация с кострами, описанная ниже. Возможно, от самой Чупы экипаж уже не видел даже железной дороги, по которой можно было ориентироваться.

Фатальной оказалась не сама по себе потеря ориентировки, которая время от времени случалась и с лётчиками, и с дирижаблистами, а то, что в течение долгого времени не принималось экстренных мер к её восстановлению. Неизвестно, что говорилось на этот счёт в лётных наставлениях Эскадры дирижаблей, но лётчики из курса аэронавигации чётко усваивали: если не узнаёшь местность, не можешь определить своё местонахождение, выполнение задания исключается до тех пор, пока не сориентируешься вновь.

Предположительный маршрут дирижабля в последние два часа перед столкновением (схематично):

1 – железная дорога Ленинград – Петрозаводск – Мурманск; 2 – условный маршрут дирижабля до ст. Княжей (последний пункт, где его пролёт достоверно зафиксирован с земли); 3 – маршрут, которым дирижабль должен был следовать от ст. Княжей до Кандалакши; 4 – неизвестный маршрут в последний час полёта

Очертания водоёмов указаны по состоянию на 1938 год

Самолёту в таких случаях прежде всего полагалось «стать в круг» над каким-то земным ориентиром, не уходя с него, что при потерянной ориентировке крайне опасно. Получив эту передышку, пилот или штурман изучал карту и намечал ближайший линейный ориентир, на который затем пытался выйти [21, с. 124].

Дирижаблю не нужно было даже становиться в круг. Работая моторами против ветра, он мог зависнуть на одном месте и заняться определением своего местонахождения, благо где-то рядом был прекрасный линейный ориентир – железная дорога с горящими кострами. Даже не инструкция, а простой здравый смысл требовал прежде всего восстановить ориентировку, не считаясь с потерями времени и горючего. Ухватиться за освещённую «Кандалакшу», не уходить он неё во тьму, в неизвестность. Осторожно, буквально наощупь двигаться малым ходом, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть сквозь метель, просить помощи по радио, использовать «Фэйрчайлд», пеленговать Мурманск, Архангельск и Петрозаводск. Вместо этого корабль продолжал нестись вперёд со скоростью под 100 километров в час в неизвестном районе, в непонятном направлении, как оказалось – гибельном.

Что произошло со штурманом Мячковым? Не имея подобного опыта и будучи крайне утомлённым, плохо понимал происходящее, не осознавал опасности? Понимал, но не хотел признаться, доложить командиру, позвать на помощь коллегу Ритсланда, который бывал во всяких переделках, в том числе в Арктике? Рассчитывал, что выберется сам, без посторонней помощи? Лётные наставления не случайно предписывали сообщить о потере ориентировки другому члену экипажа, не держать это при себе. Или Мячков был уверен, что всё в порядке и он знает, где находится и куда летит дирижабль?

Почему никак не отреагировал Паньков, который вместе с Почекиным наблюдал странное поведение флаг-штурмана? И почему, наконец, не проявил интереса к происходящему командир Гудованцев? Даже если он отсутствовал в рубке, при скорости 100 километров в час каждый человек на корабле, независимо от места, должен был физически ощущать повороты на 20–30° и понимать, что это не просто лёгкие корректировки на два-три градуса, а серьёзные перемены курса.

Было ли это коллективным легкомыслием, притуплением внимания и реакции, проявлением безграничной веры в искусство штурмана или ложным стыдом, общей боязнью показаться слабыми – теперь мы уже не узнáем.

Район полёта дирижабля в последний час перед столкновением (схематично):

1 – маршрут, которым дирижабль должен был следовать от ст. Княжей до Кандалакши; 2 – неизвестный маршрут в последний час полёта

Враждебная геофизика

Вполне резонны попытки объяснить отклонение дирижабля от правильного курса влиянием внешнего физического фактора –