Девять тысяч метров - [9]

Он замолчал. Видимо, дал мне время, чтобы я все это осмыслил. Бесполезно, мысли вяло ползали взад-вперед и не собирались мне подчиняться.

- Я вами очень недоволен, Костя. У меня были на вас планы, и планы неплохие.

Нужно было сразу сказать полковнику "нет". Он бы вам ничего не сделал. Отпустил бы и все дела. Он вообще любит чего-то себе напридумывать и кого-нибудь в это дело вляпать. Хотя ему кажется, что это все очень серьезно, на века. Вас он подключил, сообщников вам нашел, теперь вот дурачит этих двух дебилов, майора с рядовым. Но недолго ему осталось, я их собираюсь казнить завтра. Вот он удивится!.. Черт, - взвизгнул он, - как меня достала эта дура! Вы прикройте уши.

Он вдруг заорал. Если б я не закрыл уши руками, я бы точно оглох.

- Да приду я щас, приду, чего пристала! Я занят! Не остынет!!

Потом он сказал мне:

- У вас есть последнее желание?

- Да. Я очень хочу пить.

- Минералка есть в холодильнике в самолете. У меня дел по горло, так что поторопитесь.

Не помню, как я добрался до самолета. В глазах все прыгало, голова кружилась как раскрученный глобус. Несколько раз я, кажется, падал. Когда я забрался в кабину, я залпом выпил несколько бутылок холодной воды, уже не заботясь о своем слабом горле.

- Это очень простая модель, так что с приборами разберетесь быстро, давал последние инструкции Петр. - У вас есть право выбрать место падения. Рекомендую приземлиться там, где людно. Людям это понравится, кровь, осколки, вы станете героем новостей... Я вас запущу сам.

Огромная тень пересекла пустыню, винт дернулся, и после нескольких громких всхлипов двигатель завелся. Снова стало светло, и меня вдавило в кресло; самолет несся по песку, поднимая столбы пыли до неба, затем машина вздрогнула и оторвалась от земли. Когда перегрузки отпустили, я опять стал пить. Утолив, наконец, жажду я припомнил, что Петр сказал еще что-то насчет невидимости самолета для радаров. "Это для того, чтобы вас случайно не сбили. А то это было бы нечестно. Казнь есть казнь, и если она назначена, она должна состояться, и состояться самостоятельно, без вмешательств извне".

Самолет набирал высоту; песочницу уже не было видно, а Миусский сквер потихоньку становился маленьким зеленым квадратом в огромном пестром ковре, расстилавшимся подо мною.

Приборная доска оказалась простой и немногословной, почти как в автомобиле.

Какое-то время я отслеживал показания приборов, и скоро вычислил, что бензина должно хватить на несколько часов. На меня снизошло какое-то нечеловеческое спокойствие. Самолет летел чуть ниже уровня облаков, видимость была хорошая и чтобы не заскучать, я рассматривал пейзаж. При этом я представлял, будто еду в экскурсионном автобусе. В детстве я мечтал о таком путешествии. Мой гид, женщина, не лишенная приятных манер, рассказывает о достопримечательностях, иногда мило забывая, что это не самолет, а автобус. Впрочем, ей это идет.

"Сейчас мы будем пролетать над пирамидами. То есть я хотела сказать проезжать, но вы ведь и сами все понимаете, ведь так? Приготовьтесь... так...

сфотографировали? Прекрасно. Что, Сфинкса не успели? Не беда, сделаем еще один круг. Не хотите? Ну давайте посетим... так... а сами что бы вы хотели?

Австралию? Боюсь, бензина нам не хватит. Хотя это не принципиально, можно подзаправиться. Как? Нельзя? Почему?? Ах, простите меня, я совсем забыла, извините... До Лондона? Давайте посмотрим. До Лондона вполне. Что-нибудь рассказать? Итак, столица Соединенного Королевства интересна, прежде всего, своими..."

Стоп! Ну конечно. Круг замкнулся. Я знаю, чем мне интересен ваш Лондон. У меня есть там одно незавершенное дело. Расклад правда один против ста, но я все равно попробую.

Я стал резко набирать высоту. Вот оно, торжество Икара. Он не хотел просто подняться к солнцу, он пытался что-то этим изменить. Сознание людей или какие-то обстоятельства, не важно. Он взлетел, чтобы упасть. И когда обломки моего самолета разлетятся на несколько кварталов, перемешавшись с обломками музея восковых фигур, что-то изменится. Не может быть, чтобы ничего не изменилось.

Если все получится, я обнаружусь в старой московской квартире на улице Готвальда. Я буду пить чай. Но не будем загадывать.

Впереди у меня были девять тысяч метров свободного падения.