Девять тысяч метров - [8]

Я вылил воду и приготовился ждать.

Вскоре в дверь постучали.

- Иду, иду! - Я тихо подошел к двери и прислушался; там, в коридоре кто-то приглушенно разговаривал. В комнате, окончательно решил я, открывая дверь.

Неожиданно мне помогли. От сильного удара снаружи дверь распахнулась настежь, следующим ударом я был сбит с ног. Мгновением позже на мне сидел незнакомый человек. Не заботясь о моих ощущениях, он забивал мне в рот тугую тряпку. Я не хотел задохнуться вот так сразу, не исполнив хоть части возложенных на меня заданий, и потому мычал как мог.

- На что жалуемся? - спросил он, закончив с кляпом. Его длинные волосы почти касались моего лица. - Ага, вижу. Ну-ка, подыши.

Он приподнял мне голову, дабы кровь из носа не мешала мне нормально дышать.

- Есть там что-нибудь? - сказал он в сторону.

- Есть вроде. Галстук, что ли, - ответили гнусавым голосом. Оказывается, их тоже было двое.

- Так давай сюда его. И дверь прикрой.

Меня перевернули на живот, связали за спиной руки. Какое-то время возле моего лица прогуливалась пара стоптанных каблуков.

- Сейчас будет немного бо-бо. - Каблуки остановились перед моим носом и приподнялись навстречу присевшему телу. Я почувствовал укол в плечо.

- У нас правило такое: во сне не храпим, не разговариваем, под себя не мочимся, понятно?

- Не бойся, маленький, - хохотнул гнусавый голос из глубины комнаты, папа будет за тобой следить.

- Это сон, - сказали каблуки. - Мы ему приснились. Пусть спит дальше.

Где же мои коллеги? Вы видите, полковник, что происходит? Из-за недосмотра этих разгильдяев чужие люди могут вот так просто явиться сюда и вколоть в меня чего захотят. Пустите меня, я хочу обсуждать детали. Я хочу слышать освободительную пальбу коллеги справа. У него такое добродушное лицо. Пустите меня, пустите. Я ваша милая овечка долли. Оставьте меня, я хочу спать. Полковник, у вас грустное лицо ипохондрика. У вас...

... внезапно перспектива изменилась: точка стала расти мне навстречу, превращаясь в огромное черное; оно было окружено чем-то нестерпимо ярким. Что-то внутри меня зажмурилось и в следующее мгновение я оказался поглощен. Черное пережевало меня и выплюнуло остатки куда-то очень, очень далеко.

Я лежал на песке. Невыносимо светило солнце. Я чувствовал себя как фаршированный гусь, если бы он получил способность чувствовать: тело будто нашпиговали чем-то чужеродным и приставили к моей голове. Мысли были обрывчатые, куцые как хвост пинчера, и отзывались во мне неприятным холодком. Ужасно хотелось пить.

Я с трудом перекатился на живот и выплюнул изо рта песок. Потихоньку сел.

Путешествие закончилось. Каким-то образом я оказался в пустыне. Я поднес ладонь ко лбу, закрываясь от солнца. Рука наткнулась на какую-то выпуклость. Это были солнцезащитные очки. В них мне стало немного лучше. Я увидел свои ноги в высоких армейских ботинках. Они продолжились комбинезоном. Окончилось все летной кожаной курткой. На голове был шлем. Вспомнилась история с вынужденной посадкой в пустыне героя Сент-Экзюпери.

- Где-то должен быть самолет, - сказал я вслух, пробуя голос, - и скоро появится Маленький Принц.

- Маленький Принц не появицааа никогдаааааа!!!

Я был буквально раздавлен, я даже не воспринял это как фразу, как голос. Эхо еще долго болталось в голове, все гудело, перед глазами прыгали пятна.

- А насчет самолета все правильно.

На этот раз голос был намного тише, казалось, он приходит со всех сторон.

Я посмотрел вверх. Заслоняя пол неба, на меня смотрел Петр. Его безжизненные глаза светились тусклым светом как две луны, в них все время что-то двигалось, зрачков не было. Контуры Петра быстро менялись, как тени на стене, вызывая в памяти какие-то знакомые образы. Мне стало жутко, я воткнулся глазами в песок под ногами и решил сидеть так, не отрывая взгляда, что бы там ни случилось.

- Совершенно верно, Костя, вы в пустыне. Только я немного ограничил ее размеры.

Вы полюбуйтесь ландшафтом, не бойтесь.

Я рискнул оторвать глаза от своих ботинок, присмотрелся и увидел вдали темную полосу, протянувшуюся вдоль горизонта. За спиной, да и вокруг, было то же самое.

Это были стены. Я опять стал смотреть в песок. Неподалеку, кстати, действительно стоял самолет.

- Если вас интересует что это за место такое, то это та самая песочница в Миусском сквере, где мы познакомились. Это она такая и есть на самом деле. И вы тоже такой на самом деле, и я. На днях какой-то кретин решил перенести ее в другое место, пришлось отвлечься. Но, тем не менее, я заполучил вас немного быстрее, чем думал полковник. Теперь вы у меня в коллекции. А на шалости полковника я и раньше не обращал внимания, и теперь ничего ему не сделаю. Он полезный человек. Пусть развлекает себя своими играми, старенький ведь уже, что ему остается? А вас я казню. Кстати, ваши сообщники уже стали трупиками. Я вам расскажу, как это будет выглядеть. Вот вы сейчас сидите у полковника в гостях на Готвальда и пьете с ним чай. Он, между прочим, хорошо к вам относится. Бросился встречать вас в аэропорт, хотя уже знал, что вы провалили его ослиную затею с музеем. Еще чуть-чуть и вас бы арестовала полиция. Невероятная глупость! Огонь потушили через несколько минут. Итак, вы пьете чай. И в то же время летите на самолете с ограниченным запасом топлива. Тут каждый видит что-то свое. Я вижу всю картину целиком. Вы видите, например, гору или облака. Через какое-то время топливо кончается, и вы разбиваетесь. Люди видят кучу железа и ваш обгоревший труп. Газеты пишут об очередной катастрофе, и скоро все об этом забывают. А что наш полковник? Вы подносите чашку ко рту, и вдруг вас раз - и скрючило, вы стонете от боли. Полковник бежит за сердечными каплями, возвращается, но уже поздно, гость перестал дышать. Экая мерзость! И как он реагирует? Да никак. Он тертый калач, все понял и возвращается к своим играм. Ему немного вас жаль. Вот и вся история. Вас нет, не было и никогда не будет. Тысячи людей умирают каждый день, и кому какое дело, что одним из них будете вы.