Девять принцев в Янтаре - [8]

— Не болтай глупостей. Я?

Но когда она произнесла это, я осознал, что она коснулась какой-то струны, какой-то глубоко закопанной мысли, мощно откликнувшейся: "А почему бы и нет?"

Внезапно я почувствовал страх.

Кажется, она поверила. Что ж, каким бы ни был мой отказ, я отказался. Она улыбнулась в ответ и махнула рукой в сторону встроенного в стену бара.

— Я бы с удовольствием выпила ирландского.

— Да и я не откажусь, — я поднялся и налил нам два стакана.

— Знаешь, — сказал я, вновь усевшись, — все-таки приятно сидеть с тобой вот так, даже если это и ненадолго. Это навевает воспоминания.

И она улыбнулась, засияла.

— Ты прав, — она отхлебнула виски. — С тобой я чувствую себя совсем как в Янтаре[2].

Я чуть было не пролил выпивку.

Янтарь! Слово молнией прошило мой позвоночник!

Затем она заплакала, и я поднялся, полуобнял ее за плечи, чтобы успокоить.

— Не плачь, малышка. Пожалуйста, не надо. От этого мне тоже невесело.

Янтарь! Что-то было в этом слове, что-то мощное и электризующее.

— Хорошие дни еще вернутся, — мягко сказал я.

— Ты действительно веришь в это?

— Да, — громко ответил я. — Да, верю!

— Ты сумасшедший! Может быть, потому ты всегда был моим самым любимым братом. Я могу поверить во все, что бы ты ни говорил, хоть я и знаю, что ты сумасшедший! — затем она еще немного поплакала, потом успокоилась. — Кэвин, если ты сделаешь это, если каким-то диким и причудливым путем в Тени ты сделаешь это, вспомнишь ли ты о своей маленькой сестричке Флоримель?

— Да, — ответил я, зная, что это ее имя, — да, я тебя не забуду.

— Спасибо. Я расскажу Эрику только самое главное, а о Блейсе и своих догадках вообще не скажу ничего.

— Спасибо, Флори.

— И все же я ни чуточки тебе не доверяю, — добавила она. — Помни это тоже.

— Ясно и без слов.

Потом она снова позвонила служанке, которая проводила меня в спальню, где я еле смог раздеться, после чего замертво свалился в постель и проспал одиннадцать часов кряду.

III

Утром ее в доме не оказалось, и какой-нибудь записки тоже. Служанка накрыла стол к завтраку на кухне и ушла по своим делам. Я отверг попытку выудить у прислуги что-нибудь полезное, поскольку либо она ничего не знала, либо не сказала бы того, о чем хотелось знать, а о моей попытке обязательно донесла бы Флори. И раз так случилось, что я остался хозяином дома, я решил вернуться в библиотеку и глянуть, что там можно разузнать. Кроме того, я люблю библиотеки. Мне в них очень уютно, я всегда чувствую себя в безопасности за стеной слов, красивых и мудрых. Я всегда чувствую себя лучше, когда сознаю, что осталось еще что-то, сдерживающее тени в этом мире.

Доннер или Блицен, или один из их родственников, появился неизвестно откуда и пошел за мной на жестких лапах, нюхая носом воздух. Я попытался подружиться, но это было все равно, что кокетничать с регулировщиком движения, который тормознул тебя у обочины. Я заглянул в другие помещения, мимо которых проходил, но это были просто комнаты, выглядевшие достаточно невинно.

Потом я вошел в библиотеку, Африка по-прежнему была передо мной. Я закрыл за собой дверь, чтобы собаки не мешали, и прошелся по комнате, читая названия книг на стеллажах.

Тут было множество книг по истории. По-моему, они составляли основу коллекции. Были тут и книги по искусству — большие дорогие издания — я пролистал несколько. Лучше всего соображается, когда думаешь о чем-нибудь постороннем.

Хотел бы я знать источники явного Флориного благополучия. Если мы — родственники, значит ли это, что я тоже купался в таком изобилии? Я стал думать о своем доходе, социальном положении, профессии, занятии. У меня было ощущение, что денежный вопрос меня беспокоил мало и что всегда было достаточно средств или способов их добычи. Был ли у меня такой же дом? Я не мог вспомнить.

Чем я занимался?

Я уселся за стол и проэкзаменовал память на предмет специальных знаний. Это очень трудно — исследовать самого себя со стороны, как человека незнакомого. Наверное, поэтому у меня ничего и не получилось. Что-то твое является частью тебя, и отделить это невозможно.

Врач? Эта мысль появилась, когда я рассматривал некоторые анатомические рисунки да Винчи. Почти рефлекторно я припомнил некоторые стадии хирургической операции и понял, что в прошлом оперировал людей.

Но это было не то. Хоть я и вспомнил, что у меня было медицинское образование, оно было всего лишь составной частью чего-то другого. Я знал, неведомо откуда, что не был практикующим хирургом. Кем тогда? Кем еще?

Что-то привлекло мое внимание.

Сидя за столом, я мог видеть всю комнату до дальней стены, где, кроме всего прочего, висела антикварная кавалерийская сабля, которую я как-то проглядел в прошлый вечер. Я поднялся, подошел к стене и взял саблю в руки.

Про себя я даже поцокал, увидев, в каком состоянии было оружие. Мне захотелось взять масляную тряпку и абразив, чтобы привести саблю в достойный вид. Значит, я разбирался в антикварном оружии, по крайней мере, в рубящем.

Сабля лежала в руке удобно и легко, и я чувствовал ее зов. Я занял оборонительную позицию. Провел пару приемов атаки и защиты. Да, этой штукой я пользоваться умел.