Девять принцев в Янтаре - [7]

Но это дикое ощущение смертельной необходимости. Я был обязан раскусить эту задачу, и как можно скорее, — и действовать, как только узнаю все. Это лежало на мне как проклятие. Если опасность была ценою памяти, а риск — платой за удобный случай, то быть по сему. Я остаюсь.

— И я помню… — сказала Эвелин.

Тут я понял, что она говорит со мной уже несколько минут, а я даже не слушаю. Возможно, это было эхом ее слов, не требующих ответа, ну и неотвязность моих собственных мыслей.

— Я помню тот день, когда ты победил Джулиэна в его любимых состязаниях, а он швырнул в тебя стакан с вином и проклял тебя. Но приз все-таки выиграл ты. И он внезапно испугался, что зашел слишком далеко. Но ты просто рассмеялся и выпил с ним другой стакан вина. Я думаю, он раскаивается до сих пор, что не сдержался — ведь он такой хладнокровный, и мне кажется, что он очень завидовал тебе в тот день. Ты помнишь?! Мне кажется, что с тех пор почти во всем он старается подражать тебе. Но я ненавижу его по-прежнему и надеюсь, что когда-нибудь он все же споткнется, я чувствую, он споткнется.

Джулиэн, Джулиэн, Джулиэн. Да и нет. Что-то насчет состязания и искушения человека, и разрушения его почти легендарного самообладания. Да, здесь было ощущение знакомого; нет, я не мог в действительности сказать, с чем все это связано.

— А Кэйн, как здорово ты одурачил его! Знаешь, он все еще ненавидит тебя…

Я сделал вывод, что меня не слишком-то любили. Так или иначе, это чувство меня порадовало. И Кэйн тоже звучало знакомо. Очень. Эрик, Джулиэн, Кэйн, Кэвин. Имена эти плыли в моей голове, переполняли меня.

— Это было так давно… — сказал я почти непроизвольно, и, кажется, это было правдой.

— Кэвин, — сказала она, — хватит фехтовать. Ты хочешь большего, чем безопасность, я это знаю. И ты достаточно силен, и кое-чего достигнешь, если сыграешь правильно. Я не могу даже догадаться, что у тебя на уме, но, может быть, мы еще сможем сторговаться с Эриком.

Это "мы" явно прозвучало фальшиво. Она пришла к некоему заключению по поводу моей ценности, как бы все ни пошло. Она увидела шанс урвать для себя, я бы сказал, кусочек.

Я улыбнулся, совсем чуть-чуть.

— Ведь ты потому и пришел ко мне? — продолжала она. — У тебя есть какие-то предложения Эрику и ты хочешь, чтобы переговоры вел посредник?

— Может быть, — сказал я. — Только надо все хорошенько обдумать. Я так недавно поправился, что хорошо бы все взвесить в укромном уголке — на случай, если я вдруг решу, что с Эриком лучше всего вести переговоры и придется действовать быстро.

— Будь осторожен, — сказала она. — Ты же знаешь, я доложу о каждом твоем слове.

— Ну, конечно, — сказал я, не зная об этом вовсе, и вслепую нащупывая пути быстрого отступления, — если только твои заветные желания не совпадают с моими.

Ее брови сдвинулись и между ними пролегли короткие морщинки.

— Я не совсем понимаю, что ты мне предлагаешь.

— Я ничего не предлагаю, — сказал я. — Пока. Просто я открыт и честен с тобой и говорю, что ничего толком не знаю. Я не уверен, что хочу договариваться с Эриком. Ведь в конце концов… — я нарочно дал словам повиснуть, потому что мне нечем было их продолжить, хотя и чуял, что следовало это сделать.

— А что ты предлагаешь взамен? — она резко вскочила, схватившись за свисток. — Блейс! Ну конечно!

— Сядь и не смеши меня, — ответил я. — Неужели я пришел бы к тебе вот так, запросто, отдался на твою милость, просто на корм собакам, потому что ты случайно подумала о Блейсе?

Она расслабилась, может даже размякла и снова села.

— Вероятно, нет, — сказала она наконец, — но я знаю: ты — игрок, и я знаю — ты можешь предать. Если ты пришел сюда, чтобы отделаться от противника, не мучай себя попыткой. Я не столь важная птица. Кроме того, я всегда думала, что все же нравлюсь тебе.

— Так было и есть, — ответил я, — тебе не о чем беспокоиться — и не беспокойся. Но интересно, что ты упомянула Блейса.

Приманка, приманка, приманка! Мне так много надо было знать.

— Почему? Он все-таки связался с тобой?

— Я предпочитаю молчать, — ответил я в надежде, что это даст хоть какие-то преимущества, тем более, что по разговору можно было предположить, какую позицию занимает Блейс. — Если б он и связался, я ответил бы ему то же, что и Эрику: "Я подумаю".

— Блейс, — повторила она.

"Блейс, — сказал я сам себе. — Блейс, ты мне нравишься. Я забыл, почему. И я знаю, есть повод, чтобы ты мне не нравился, но ты мне нравишься. Это я тоже знаю".

Некоторое время мы сидели молча, и я почувствовал, что сильно устал, но не хотелось показывать этого. Я должен быть сильным. Я знал, что должен быть сильным.

Я сидел там и улыбался, и говорил:

— Хорошая у тебя здесь библиотека.

— Спасибо, — ответила она. — Блейс, — повторила она после очередной паузы. — Скажи, ты действительно думаешь, что у него есть хотя бы один шанс?

— Кто знает, — пожал я плечами. — По крайней мере, не я. Может быть, он знает, может быть, нет.

Она уставилась на меня широко раскрытыми глазами. Даже рот у нее чуть приоткрылся.

— Не ты? — сказала она. — Слушай, а ты не собираешься попробовать сам?

Тогда я рассмеялся, чтобы как-то сгладить ее догадку. Отсмеявшись, я сказал: