Девушка выбирает судьбу - [77]

На третьи сутки я возвратился домой. К этому времени вернулась и бабушка, ездившая в гости к младшей дочери. Она тут же положила мою голову к себе на колени и длинной иглой начала вытаскивать из уха дохлых червей. Их оказалось десятка полтора, крупных и безобразных. До сих пор удивляюсь, как они не продолбили мне барабанную перепонку!..

— Ах вы, бессердечные твари! — накинулась бабушка на притихших мать с отчимом. — Вам нет до него никакого дела. По-вашему, пусть ребенок сгниет заживо!..

О, как хорошо помню я все это!

— Приехал ошитель для взрослых!

— Всех учить будут: молодух и даже старух…

— Ликбез!..

— А нас не будут крестить?

— Уж такой ты хороший мусульманин, что боишься!

Каких только диких слухов не вызвала в ауле весть об организации школы ликбеза. Все оказалось гораздо проще. На окраине аула установили еще одну белую юрту, и все взрослые стали приходить туда ежедневно на час или два. Учительницей была очень красивая стройная городская девушка в комсомольской форме. Школа сделалась центром притяжения для аульной молодежи.

Отчим и мать под всевозможными предлогами отлынивали от учебы. Из нашего дома пошел в школу лишь один Омирали. Как-то пришел я с поля и увидел его лежащим на стеганой подстилке. Перед ним лежали раскрытые книга и тетрадь. Опираясь на локти, всеми пятью пальцами правой руки он сжимал карандаш и пытался вывести какие-то знаки. Омирали пошел по пути отца и сделался ремесленником. Пальцы у него были толстые, сильные, привыкшие скручивать железо. Он пыхтел, старался, краснел от напряжения, но ничего не получалось. Заглянув через его плечо в тетрадь, я прыснул. Брат удивленно, словно проснувшись, посмотрел на меня.

Через несколько минут я снова подошел к нему: он маялся все с теми же пятью буквами. Никак они не выписывались у него. Мне было приятно: такой большой, двадцать пять лет ему, а я лучше его пишу и читаю!

Надувшись от самодовольства, я принялся учить брата:

— Что это у тебя за буква? «А»? Так она больше похожа на верблюжью лапу… А это что за аркан с узлами? Ах вот оно что: «Б»!.. Ну, а это совсем не «Г», а старый курук, жердь с петлей для ловли необъезженных лошадей!..

Брат, пригнув голову, послушно сносил мои издевательства. Смилостивившись, я принялся учить его письму:

— Карандаш держи вот так: тремя пальцами, а тетрадь положи прямо, ровно… И не дави, это тебе не подкова! А книгу не отставляй так далеко!..

Я в точности повторял слова нашего учителя, а брат подчинялся, как маленький, и делал все, что я говорил. Видели бы вы меня в эти минуты!

Так, едва достигнув восьмилетнего возраста, я сделался учителем.

Эту радостную весть сообщил нам мальчик, прибежавший в школу чуть пораньше нас:

— Кзыл отау!.. Красная юрта приехала!..

Мы стали прыгать и хором распевать:

— Кзыл отау — биздин отау!.. То есть «Красная юрта — наша юрта!». Мы уже слышали этот лозунг.

Еще подходя к школе, я заметил на зеленой лужайке на краю аула небольшую шестиканатную юрту. Она была самая обычная на вид, только опоясана красной материей, а на белой длинной жерди трепетал красный флаг. Люди — стар и млад — спешили к юрте со всех сторон. Нам тоже хотелось заглянуть туда, увидеть и услышать все, что говорится и делается у Кзыл отау, но помешал приход учителя.

Обычно я очень внимательно слушал учителя, но сегодня его слова залетали в одно ухо и вылетали из другого. Вся душа моя рвалась в красную юрту. Мы давно были наслышаны о том, зачем она приехала. Некоторые говорили об этом со страхом и ненавистью, но большинство людей радовалось.

Наконец-то наступила долгожданная большая перемена, и все мы, толкая друг друга, бросились на лужайку. Добежав, остановились в нерешительности. Целая толпа людей стояла и ждала чего-то необычного.

И вдруг из юрты вышли двое — парень и девушка. Я чуть не ахнул от неожиданности. Парень был тот самый чабан, который пас в наших краях овец бая Тумена, а в девушке я признал четвертую, молодую, жену старика бая!..

Чабан тоже заметил меня и хитро подмигнул:

— Видишь, мальчик, мы теперь со снохой!

Настроение у него и бывшей жены бая было превосходное. Тут находилось множество людей, требовавших от своих богатых хозяев недоплаченные за многие годы работы деньги. Они выходили из юрты, явно удовлетворенные, зато богачи опускали глаза и втягивали головы в плечи под насмешливыми взглядами бедноты. Нечего и говорить, на чьей мы находились стороне. Наш новый аул образовался из самой перекатной голи…

Мой маленький участок дал замечательный урожай. Колосья белого проса были так тяжелы, что тонкие стебли едва выдерживали их. Султаны достигали добрых двух пальцев в длину, а с одного колоса получалось по две пригоршни зерна. Это был хороший скороспелый сорт, как раз для нас. Еще стояло зеленым просо на «взрослых» делянках, а мы с братиком и сестричкой выбирали спелые колосья, отделяли зерна и жарили их на огне. Затем мать толкла зерна в ступе. Это была единственная наша мучная пища…

Мы повеселели. А вскоре созрел и первый коллективный урожай. В юртах появился свой хлеб. Созревала кукуруза, да такая, что на каждом стебле торчало по три-четыре тяжелых, очень зеленых, с мохнатой бородкой початка. Мы варили и ели ее с небывалым аппетитом.