Девушка выбирает судьбу - [58]

— Бабушка!.

В голосе моем было что-то такое, что она мигом выскочила наружу:

— Что случилось, внучек?!

— Вот… Мы принесли тебе рыбы!

— Фу ты… Ну, велик аллах. А я подумала было, что случилось недоброе!

Бабушка легко подхватила наше ведро с рыбой, внесла в юрту. Это было кстати, потому что последние десять метров мы бы не выдержали. Нас буквально шатало из стороны в сторону.

— Ах ты, жеребеночек мой! — приговаривала бабушка, хлопоча над рыбой. — Наконец-то вырос и можешь кормить свою старую бабушку собственным трудом. Святлячок ты мой!

Бабушка сварила сразу всю рыбу, которую мы принесли, и, созвав знакомых женщин, поставила ее на середине дастархана в большой деревянной миске. Старухи не находили слов для похвал. А после всего бабушка убрала остатки, снова расстелила дастархан, раздала всем по конфете в красивой обертке, разлила в пиалы душистый темно-коричневый чай со сливками. Такое роскошное угощение выставляется лишь к приезду очень почетных гостей. Мы с Утепбергеном сидели посреди этого общества серьезные, полные собственного достоинства. Педагогом бабушка была неплохим…

Все аульные дети в тот же день узнали о нашем подвиге. Сколько иголок пропало в тот вечер у старух, одному богу известно. Один за другим шли ко мне мальчики, и я, сын аульного кузнеца, раскалял на огне эти иголки и мастерил крючки. Мы и не предполагали тогда, что крючки и прочую рыбацкую снасть можно купить в магазине.

Короче говоря, на следующий день нас, рыбаков, было уже не меньше десятка. На этот раз я не взял с собой Утепбергена, хоть он кричал и горько плакал. У меня зрели другие замыслы, а братишка не научился плавать, сколько я его ни учил в ближайших лужах. По моему совету, друзья-рыбаки тоже не взяли с собой на рыбалку маленьких братьев. Утром следующего дня во многих юртах поднялся рев.

— Возьми его с собой, чтобы не выл! — приказала мне мать, давая одновременно подзатыльник Утепбергену. — Если не возьмешь, то смотри у меня!..

Но я был непреклонен, ибо знал, что мать отходчива, а слезы братишки просыхают от первого же ласкового слова с моей стороны. Когда я добрался до реки, все рыбаки уже были на берегу и сидели не спуская глаз со своих удочек. Всякий раз при удачном клеве они буквально ревели от восторга. Многие, к слову сказать, не могли отличить настоящую рыбу от головастика, потому что прикочевывали сюда из глубинных степных районов.

Бабушка дала мне сегодня крепкую льняную веревку и научила нанизывать на нее пойманную рыбу сквозь жабры. Чтобы рыба не ускользнула, с обеих концов веревки привязываются колышки из тала. В таком виде жорамал, как называется это у нас, опускается в воду, и рыба остается свежей. А чтобы жорамал не унесло течением, один из колышков заостряется и втыкается в прибрежный песок.

У меня уже есть опыт. Быстрее всех загрузив свой жорамал, я прекращаю ловлю и ложусь на песок, закинув при этом одну ногу за другую. Все остальные рыбаки из обрывков веревки, шпагата или попросту из скрученной вчетверо суровой нитки тоже смастерили себе жорамалы и теперь стараются загрузить их до отказа. При здешнем рыбном изобилии это нетрудно, и один за другим они ложатся на песок, точно так же забрасывая ногу за ногу.

Еще вчера мне пришла в голову одна интересная мысль. Хочется увидеть вблизи тот берег реки, где растут высокие и кудрявые, похожие на белые юрты, кусты. Там, в тальниках, можно будет побродить, изучая следы различных зверей. В том, что они там водятся, я не сомневался.

Я вчера еще хотел осуществить это, но одному было страшновато. Кроме того мешал Утепберген. Мало ли чего могло с ним случиться в мое отсутствие возле самой реки. А сегодня никого из малышей с нами нет, и почти все находящиеся здесь умеют плавать. Во всяком случае, говорят, что умеют.

Все уже лежат в ряд, и лишь один неудачливый рыбак никак не может загрузить до конца свой жорамал. У меня лопается терпение, и я переворачиваюсь на брюхо. В ту же минуту переворачиваются и остальные. Как же, ведь я — герой дня, знаменитый рыбак, а дети любят подражать знаменитостям. Впрочем, как и взрослые.

— Интересно, что там, за рекой!.. — забрасываю я свою наживку.

— Да, интересно! — загорается один.

— Давайте поплывем туда и посмотрим! — предлагает другой.

— Я уже думал об этом… — говорю я с важностью и начинаю излагать свой план. Все внимательно слушают, вставляют свои замечания, дополняют детали. Но никто не бросается в воду первым. Наступает неловкое молчание.

— Течение здесь сильное… — опасливо говорит тот самый, который первым подхватил мою идею.

— Вода, наверно, еще холодная… — поддерживает его второй.

Необходимо подавить бунт в зародыше, пока он не успел разрастись и охватить весь коллектив. Я лениво поднимаюсь с песка, презрительно смотрю мимо бунтовщиков, сплевываю сквозь зубы:

— Ну, что же, вы двое тогда останетесь здесь. Кому-то ведь надо постеречь одежду…

Я начинаю раздеваться, а за мной остальные. Оба бунтовщика чуть ли не сдирают с себя рубашки, опережая меня самого. Но я понимаю, что начинать все же придется мне. Подхожу к воде и, даже не пробуя ее ногой, бултыхаюсь вниз головой. Тело обжигает холодом, но это быстро проходит. Плыву кролем, не оглядываясь. Переворачиваюсь на спину и бросаю быстрый взгляд назад. Так и есть, почти все плывут за мной…