Девушка выбирает судьбу - [149]

Вот Каншаим начала о чем-то весело перешептываться с молоденьким смазливым учителем, потом чему-то мягко заулыбалась. Касым впился в них взглядом. Так вот ты какая! Кровь бросилась ему в лицо. Не дожидаясь окончания доклада, он вышел на улицу и сразу закурил. Табак показался горьким и резким, как чеснок. Он бросил папиросу и со злостью растоптал. Заходить обратно не хотелось. И Касым направился в небольшой школьный садик с молоденькими тонкими деревцами. Еще в техникуме у него появилась привычка в минуты сильного волнения уходить в сад. И сейчас он в полном одиночестве стремительно шагал по узенькой аллейке. «Все это одни глупости! — заключил он и тяжело вздохнул. — Сейчас уйду отсюда и никогда не появлюсь возле этой школы».

Несколько раз подходил он к воротам, но какая-то сила возвращала его обратно. Он долго еще ревниво и беспокойно думал, как ему поступить, наконец открыл дверь школы с таким ощущением, будто ринулся в пропасть.

Входя в класс, Касым невольно посмотрел в сторону Каншаим. «Что за перемена! — изумился джигит. — Куда делись улыбка и лучистый ласковый взгляд? И откуда эта надменность и холодное равнодушие? А-а, понятно, ушел этот плюгавый юнец, одна осталась, тоскует. Значит, любовь?»

Касым довольно долго простоял за дверью класса, мстительно и злорадно наблюдая за Каншаим. Продолговатое худое лицо его дергалось, в узких, раскосых глазах бушевала ревность. Прямые жесткие брови круто сошлись на переносице. «Зачем я пришел сюда?! — шептал он возмущенно. — На кой черт мне все это нужно? Ну пригласила тебя девушка, что ж, и беги, как теленок?» Он не мог простить себе, что явился на собрание только по ее просьбе: ведь ему не было до всех этих разговоров никакого дела.

Неожиданно дверь резко открылась и больно стукнула Касыма по лбу. Появился тот самый учитель, который сидел рядом с Каншаим, он выходил на улицу покурить.

— Простите, пожалуйста! Никак не думал… — забормотал он виновато.

— Ничего, бывает похуже…

Касым впился глазами в Каншаим. Девушка тоже обернулась в их сторону. О, как она преобразилась: снова появилась и милая улыбка на красивых пухлых губах, и глаза засветились радостью. Казалось, она готова была сейчас же сделать всех людей счастливыми, добрыми, доверчивыми и благодарными.

Касым негодовал и мучился в догадках: кто так благотворно действовал на девушку — он или этот красивенький учитель? Сжигаемый страстью, юноша, неслышно ступая, направился на свое прежнее место. Когда постепенно пришел в себя, до него стал доходить смысл слов бурно споривших о любви и дружбе старшеклассников.

Потом заговорила Каншаим. «Я бы тебя всю жизнь носил на руках!» — неожиданно для себя подумал Касым. В этот момент для него все померкло, кроме ее лица и голоса.

Как только объявили об окончании собрания, Касым выскочил в темный коридор и остановился у двери в учительскую.

— Я вас непременно провожу, нельзя ходить одной в такую темень, — говорил учитель просительным тоном.

— Нет, нет! Большое вам спасибо! Я еще поработаю в школе, — поблагодарила девушка и беспокойно огляделась.

— Каншатай[78], я здесь! — не помня себя, крикнул Касым.

Каншаим вздрогнула и растерянно попросила:

— Подержи, я сейчас закрою учительскую, — и протянула ему кипу исписанной бумаги. Молодой учитель, сейчас только вежливо раскланивавшийся, вызывающе посмотрел на него и, не прощаясь, бросился к наружной двери. Касым глубоко и облегченно вздохнул.

Они вышли на улицу. Апрельский вечер был влажным и зябким. Стояло такое время, когда снег уже сошел, но земля еще не оттаяла. Сегодня прошел небольшой дождь и к вечеру образовалась гололедица. Каншаим несколько раз поскользнулась. Касым хотел было взять девушку под руку, но почему-то робел. Наконец Каншаим, едва не упав, сама схватила его за рукав.

— Каншатай, если можно… а то упадешь и ушибешься, я… под руку, — забормотал джигит.

Девушка ответила не сразу. Потом улыбнулась и неуверенно заметила:

— Может, не надо под руку, лучше — за руку, и положила на протянутую ладонь Касыма маленькую, как у подростка, руку с тонкими пальцами.

Они знали друг друга почти восемь месяцев. И только сейчас между ними возникло волнующее ласковое доверие. Ночная тьма, влажный и холодный воздух ранней весны, скользкая и грязная дорога — все эти неудобства перестали раздражать джигита и даже вызывали радостное, приподнятое настроение.

Касым сейчас не помнит, что он ей говорил, и что она ему отвечала. Но хорошо помнит, что они долго бродили по затихшему поселку. И когда основательно продрогли, Каншаим жалобно попросила:

— Давай поменяемся местами.

Касым перешел на левую сторону, бережно взял ее закоченевшую руку и начал согревать ее своим дыханием. Девушке это понравилось, и она с улыбкой заметила:

— Не растаяли бы мои пальцы…

— Ты совсем замерзла, идем домой, — сказал Касым тоном старшего брата. Каншаим снова улыбнулась.

— Да, на сегодня хватит, — и начала потихоньку высвобождать свои пальцы.

У Касыма захватило дыхание, и он неожиданно прикоснулся губами к ее щеке. Она вскрикнула и отвернулась. Джигита охватила слабость, его било, как в лихорадке, он едва держался на ногах.