Девушка в шляпе и собака на трёх лапах - [13]

— Пепси, а ты веришь во всякую мистику, потустороннее?

— В оживших мертвецов?

— Нет, не в зомби. А в неупокоенные души, например. Те, что не ушли в мир иной.

— Не знаю, не думал об этом, — парень пожал плечами. — Наверно, верю. Ведь то, что я их никогда не видел, не означает, что их нет, правда?

— То есть если я тебе расскажу, что одна моя знакомая видела привидение, ты поверишь?

— Смотря что за история, — он облокотился на подоконник, давая понять, что готов слушать.

— Она убила свою дочь. И с тех пор девочка всюду за ней ходила.

— Что прямо сознательно хладнокровно убила?

— Прямо сознательно. Ткнула в неё кухонным ножом.

— Наверно, была причина?

— Была. Даже очень много причин. Девочке было тринадцать лет. Переходный возраст. И она очень сложно взрослела. Помешалась на ужастиках. Доводила родителей своими попытками суицида. Переодевалась в Самару Морган и пугала младшего брата. Пыталась напугать и мать. Но не рассчитала её реакцию, и та ткнула её ножом.

— Значит, нечаянно?

— Да, учитывая все обстоятельства, срок ей дали условно. Но с тех пор призрак дочери преследовал мать, куда бы она не переезжала. И что самое интересное, призрак рос.

— Увеличивался в размерах?

— Нет, Пепси, не поправлялся, — усмехнулась Генка. — Продолжал расти, как если бы она не умирала в свои тринадцать. Сейчас ей было бы двадцать три. Именно так она и выглядела. Только ходила по-прежнему в белом платье с длинными чёрными волосами, закрывающими лицо.

— То есть вот так, как рассказывала бабка, — парень снова показал в окно.

— Да, именно как в «Звонке». Именно так она решила напугать мать. Именно так умерла. И кое-что ещё.

Он повернул голову, готовый к откровению.

— Это дочь той женщины, что вчера умерла.

— То есть ты хочешь сказать, что… — Пепси задумчиво потёр подбородок.

— Что?

— Что теперь этот призрак остался один и бродит по городу бесхозный? Или, — он посмотрел на неё внимательно.

— Или?

— Или теперь он прицепился к тебе?

Цокая ногтями по полу, из кухни вышел заспанный Амон.

— С добрым утром! — сказала ему Генка, и пёс тут же повернул к дивану за порцией обнимашек.

Генка не верила в призраков от слова «совсем». Ни в призраков, ни в неупокоенные души, ни в загробную жизнь, ни в росказни напуганной соседки. Она следила за реакцией Пепси, пока тискала Амона.

Пол уже высох, но от лап собаки всё равно оставались грязные следы. Слегка озадаченный рассказом, Пепси с тоской оценивал наносимый его работе ущерб, который ширился по мере того, как пёс крутился возле хозяйки, подставляя то один, то другой бок.

— Ну, иди гуляй, — наконец, отпустила животное Генка.

Двумя царапающими движениями Амон приоткрыл дверь, просунул туда нос и только серый хвост мелькнул в её проёме — так стремительно он скрылся.

— Не боишься, что он вот так бегает один, без ошейника, без намордника, — сложил руки на груди Пепси. — Люди разные, вызовут ветслужбу, а то и сами отравят, пристрелят.

— Ты прав, — стряхивала шерсть с рук на пол Генка. — Он в принципе приучен и к поводку, и к наморднику, но в последний время у меня было столько работы, что он стал совсем самостоятельным.

— Значит, ты работала с этой женщиной?

— Скорее, на неё. Я была её сиделкой.

— О, так ты и без работы осталась?

Ей нравился его здоровый материализм.

— Да, но это всё равно был вопрос времени. Она умирала от рака.

— А ты сама веришь во всё то, что она тебе рассказала? В это привидение, — Пепси опять повернулся к окну.

— Я — нет. Кстати, надо бы достать намордник, положить на видное место, — Генка дохромала до тумбы возле дверей и выудила в недрах ненавидимый всеми собаками предмет. — Пусть видит. Пусть смирится с мыслью о нём.

— Может для начала ошейник? Без ошейника он выглядит совсем диким, ещё и хромой.

— За ошейник его быстрее поймают, чем без него. А он уравновешенный, бесстрашный и доверчивый.

— Что у него, кстати с лапой?

— Машина сбила, — чувствуя, что боль в ноге основательно стихла, обратно на диван Генка вернулась увереннее.

— Вот, видишь. Тоже поди бегал сам по себе.

— Нет, как раз наоборот, — усмехнулась девушка нравоучительному тону Пепси.

Генка решила, пока ощущения притуплены лекарством, не мешало бы сменить повязку. Вообще, в травмпункте сказали приходить на перевязку к ним. Но снова идти — уж нет, как-нибудь она сама. И Генка начала развязывать узелок бинта.

— Я там хлоргексидин купил, размочить повязку, если она присохла, — метнулся парень к аптечному пакету. — Держи!

— Неси тогда уж и тазик. Иначе твоей уборке придёт окончательный каюк.

Он только махнул рукой, но за тазом всё же сходил.

— Так что случилось с Амоном? — спросил Пепси, поливая её ногу холодной жидкостью из пластиковой бутылочки с носиком.

— Ему было три года, и он только начал работать поводырём, когда на красный сигнал светофора выскочил этот лихач.

— Сбил обоих?

— Нет, только собаку. Свою хозяйку пёс успел остановить.

Она разматывала бинт виток за витком, осторожно дёргая там, где слои присохли друг к другу.

— Подожди ты, не торопись, пусть откиснет, — поучал её Пепси.

Он сел перед ней на пол и помогал перехватывать становящийся всё объёмнее пук рыхлой ткани.

— А потом что?