Лили осталась стоять, где стояла, сражаясь с нервозностью, которая скручивала ее внутренности в узлы.
— Тристан!
— Что? — Он повернулся, не скрывая нетерпения.
Лили застыла в центре непомерно огромного холла, опустив голову и машинально разглаживая на себе платье. Тристан гадал, какой инстинкт подсказал ему, что именно этот цвет и фасон как нельзя лучше подчеркнут ее хрупкую, деликатную, бледно‑золотистую прелесть.
— Я нормально выгляжу? — Лили подняла на мужа нерешительные, невыразимо прекрасные глаза.
Тристан поборол соблазн сжать ее в объятиях и целовать до тех пор, пока на губах не останется помады, а дурацкий пучок не развалится окончательно, высвободив водопад волос.
— Ты выглядишь отлично. Давай уже покончим с этим, хорошо?
Лили никогда не видела столько холодной, мертвой роскоши в одном месте.
Длинный зал с высокими, как в церкви, потолками и декором, выдержанным в кремово‑золотых тонах, наверное, заставил бы хозяев замка Стовелл покраснеть от смущения за свои выцветшие от времени гобелены и исхоженные персидские ковры. Но сквозняки Стовелла, на которые в шутку жаловалась Скарлет, не шли ни в какое сравнение с достойной морга атмосферой Эль‑Параизо, ледяным холодом, почти парализовавшим позвоночник Лили, пока она пробиралась за мужем через толпу к группе людей в дальнем конце.
Шестым чувством Лили сразу угадала в высоком пожилом мужчине своего свекра, отца Тристана. Возможно, ей показались знакомыми разворот широких плеч и надменная посадка головы. Он разговаривал с другим мужчиной, красноречиво жестикулируя рукой с зажатым в ней хрустальным бокалом. Две женщины — ровесница Лили в безупречном, но скучноватом маленьком черном платье и другая, постарше, в длинном темно‑синем туалете с высоким воротом, — слушали мужскую беседу молча.
Допив шампанское, старшая из женщин внезапно посмотрела в их сторону. Она была стройной и элегантной, но избыточный макияж и сложная прическа шли скорее во вред, чем на пользу ее естественной красоте. Когда она увидела Тристана, в глазах мелькнула тревога или даже страх, но прежде, чем Лили успела идентифицировать выражение, оно исчезло, уступив место улыбке радушной хозяйки.
— Тристан, мой дорогой мальчик! Ты приехал!
Хуан Карлос Ромеро де Лосада поддернул вверх рукав костюма и посмотрел сначала на часы, а потом уже на сына:
— Ну наконец‑то. Ты опоздал ровно на час и пять минут.
Проигнорировав это замечание, Тристан наклонился, чтобы расцеловать женщин:
— Добрый вечер, мама, София… Боюсь, мы увлеклись и не уследили за временем.
Теперь глаза всех гостей были устремлены на спутницу Тристана. Сердце Лили колотилось как сумасшедшее. Он поднял ее руку, чтобы все могли видеть их переплетенные пальцы и два кольца Лили — обручальное и венчальное.
— Позвольте представить вам Лили Александер, мою жену и новую маркизу Монтеса.
В течение нескольких секунд казалось, что кто‑то превратил их маленькую группу в каменные статуи. Кругом гости обсуждали новость, смеялись и поднимали бокалы с каталонским шампанским, больше известным под названием кава, но в маленьком кругу возле камина никто не двигался и не говорил ни слова. Взглянув на Хуана Карлоса, Лили испугалась темной ярости, которая закипала в его глазах и которую он при всем желании не мог обрушить на голову сына перед полным залом гостей.
Мать Тристана нашла в себе силы нарушить гнетущую тишину. Она шагнула вперед и расцеловала Лили в обе щеки, обдав ее ароматами дорогих духов и дорогого алкоголя.
— Деточка, это просто замечательно! Прости нам плохие манеры, вы застали нас врасплох. Я почти попрощалась с надеждой, что Тристан когда‑либо женится!
Пока Аллегра сжимала невестку в объятиях, Лили посетило странное чувство — будто она вдруг оказалась на потолке среди заседающих в облаках херувимчиков и смотрела их маленький спектакль сверху. София, чья оливковая кожа окрасилась румянцем, когда Тристан поцеловал ее в щеку, погасла, сжалась и явно искала предлог, чтобы уйти. Хуан Карлос, напротив, подошел ближе и взял Лили за руку. Вторую руку все еще держал в своей Тристан, и электрические разряды взаимной неприязни двух мужчин пронизывали ее тело, словно она была живым громоотводом.
— Лили… Александер? — спросил Хуан Карлос с улыбкой, которая умерла где‑то на полпути к глазам. — Полагаю, наши пути раньше не пересекались?
Лили оценила, как умно был задан вопрос. Наверняка все думали о том же — предположение, что женщина вроде нее могла затесаться даже на самую отдаленную периферию элитарного круга общения семьи Ромеро, казалось фантастическим и смехотворным.
— Это очень маловероятно, — тихо сказала Лили.
— Конечно, я бы запомнил такое очаровательное личико. Расскажите же нам о себе: где вы живете, чем занимаетесь?
— Я модель. Живу в Лондоне.
Судя по выражению аристократического лица Хуана Карлоса, она с тем же успехом могла отрекомендоваться проституткой. Его брови поднялись так высоко, что едва не соприкоснулись с густыми, припорошенными сединой волосами.
— Звучит интригующе, дорогая. С какими интересными людьми, оказывается, якшается мой сын! Где вы познакомились?
