Девушка напротив - [48]

Но все пошло не так.

Потому что этот последний раз едва ли не стал для нас роковым. Этот последний раз был ужасен.

Глава тридцать седьмая

— Можно, — сказал Донни на следующий день. — Мама сказала, можешь приходить.

— Куда приходить? — спросила моя мать.

Она нарезала лук на кухне. Донни стоял на крыльце и не заметил ее.

Из кухни жутко несло луком.

— Куда это вы собрались? — сказала она.

Я посмотрел на него. Соображал он быстро.

— Мы думали поехать на пикник в Спарту в субботу, мисс Моран. Семейный пикник. Мы подумали, может взять и Дэвида. Вы же не против?

— Не вижу причин вам отказать, — сказала мама, улыбаясь. Донни всегда был с ней безукоризненно вежлив и ходил у нее в любимчиках, пусть она и не переваривала всю их семью.

— Отлично! Спасибо, миссис Моран. До встречи, Дэвид.

Так что вскоре я отправился туда.

***

Рут снова была в Игре.

***

Выглядела она ужасно. Лицо все в язвах, которые она без конца расчесывала: на двух засыхали струпья. Волосы жирные, все в перхоти. Тонкая хлопчатобумажная рубашка выглядела так, будто она спала в ней уже много ночей подряд, не снимая. И теперь я не сомневался, что она похудела. Достаточно было взглянуть на ее лицо: под глазами мешки, кожа обтягивает скулы.

Она как всегда курила, рассевшись в складном кресле перед Мэг. За ней стояла бумажная тарелка с недоеденным сэндвичем из тунца, и Рут использовала сэндвич в качестве пепельницы. Из влажного куска белого хлеба торчали два окурка «Тарейтон».

Она внимательно наблюдала за Мэг, прищурившись и наклонившись вперед. И я подумал, что с таким видом она смотрит викторины по телевизору, шоу вроде «Двадцати одного». Чарльз ван Дорен, учитель английского из Колумбии, выиграл сто двадцать девять тысяч долларов на прошлой неделе, а тут его обвинили в мошенничестве. Рут была безутешной. Словно обманули ее лично.

Она внимательно, сосредоточенно смотрела на Мэг с той же самой напряженной задумчивостью, как тогда, когда Чарльз ван Дорен сидел в звукоизолированной кабинке.

В то время как Рупор тыкал в нее карманным ножом.

Девушку снова подвесили к потолку, и она стояла на цыпочках, напряженная. У ее ног были разбросаны тома «Всемирной энциклопедии». Она была голой. Вся в синяках и грязная. Ее блестящая от пота кожа побледнела. Однако ничто не имело значения. Должно было иметь, но не имело. Магия — жестокая магия этого зрелища — довлела надо мной, словно заклятье.

Она была всем, что я знал о сексе. И всем, что я знал о жестокости. На мгновение это ощущение нахлынуло на меня, пьянящее, будто вино. Я снова был с ними заодно.

Тогда я взглянул на Рупора.

Тот был уменьшенной копией меня самого, или тем, кем я мог стать, с ножом в руке.

Неудивительно, что Рут так сосредоточилась.

Они все сосредоточились, Донни и Уилли тоже. Никто не говорил ни слова, потому что нож — это не какой-нибудь ремешок, пояс или струя горячей воды, ножом можно изувечить сильно, навсегда, а Рупор был еще слишком мал, чтобы понимать это полностью. Он знал, что можно убить или искалечить, но не осознавал последствий. Они шли по тонкому льду и знали это. И все равно позволили этому случиться. Желали этого. Учились.

Я в таких уроках не нуждался.

Крови еще не было, но я понимал, что обязательно будет, что это всего лишь вопрос времени. Даже за кляпом и повязкой можно было видеть, что Мэг перепугалась не на шутку. Живот судорожно поднимался и опускался. Стоя на цыпочках, она не могла отступить и лишь конвульсивно дергалась на веревках. Рупор захихикал и ткнул под пупок.

Рут кивнула в знак приветствия и закурила очередной «Тарейтон». На ее безымянном пальце я заметил свободно болтавшееся обручальное кольцо матери Мэг.

Рупор провел лезвием ножа Мэг по ребрам и ткнул им в подмышку. Он сделал это быстро и неосторожно, и по грудной клетке потекла струйка крови. Но в этот раз ей повезло. Я заметил кое-что еще.

— Что это? — спросил я.

— Что? — сказала Рут растерянно.

— На ноге у нее.

Там, на бедре, красовался след в форме клина, прямо над коленом.

Она выпустила дым. Не ответила.

Ответил Уилли.

— Мама гладила, — сказал он. — Она начала выпендриваться, и мама кинула в нее утюгом. Чтобы успокоилась. Ничего особенного, но утюгу конец.

— Ничего особенного. Хрен с ним.

Она имела в виду утюг.

Тем временем Рупор вновь опустил нож к животу. Теперь он сделал надрез в самом низу грудной клетки.

— Ой, — сказал он.

Он повернулся посмотреть на Рут. Рут встала.

Она глубоко затянулась и стряхнула пепел.

И пошла к Мэг.

Рупор попятился назад.

— Ральфи, мать твою.

— Я не хотел, — сказал он и выпустил нож из руки. Тот с лязгом упал на пол.

Рут явно испугалась. Но тон ее ничего не выражал, как и лицо.

— Дерьмо, — сказала она. — Надо прижечь.

Она подняла сигарету.

Я отвернулся.

И только слышал, как Мэг кричит за кляпом, ее пронзительный, тоненький визг, сменившийся вдруг жалобными стонами.

— Заткнись, — сказала Рут. — Заткнись, не то повторю.

Но Мэг не могла остановиться.

Я почувствовал, что дрожу. Уставился на голую бетонную стену.

Держись, подумал я. Услышал шипение. Услышал ее крик.

Запахло горелым.

Повернувшись, я увидел Рут с сигаретой в руке. Другой рукой она массировала себе грудь, мяла ее через ткань своего серого платья. Ожоги расположились у Мэг под ребрами, рядышком. Мэг обливалась потом. Рут провела рукой по измятому платью и надавила себе между ногами. Сигарета снова пошла в ход.