Девушка напротив - [50]

Он наклонился и подобрал нож Рупора за лезвие. Подбросил его в руке и поймал за рукоять, улыбнулся, ссутулился и посмотрел на Мэг.

— А может и закончил, — сказал он. — Не знаю. Не знаю. — Подошел к ней. А потом, удостоверившись, что она слышит четко и ясно, произнес. — Не знаю, и все.

Издевался.

Я решил не обращать внимания.

— Пойду спрошусь у мамы, — сказал я Донни.

Что будет дальше, мне знать не хотелось. Так или иначе, ничего поделать я не мог. Иногда приходится просто плыть по течению. Нужно сосредоточиться на том, что можно исправить. Я отвернулся и пошел наверх.

Рассчитывать приходилось только на их лень и разгильдяйство.

Проверил замок.

***

И да, он был по-прежнему сломан.

Глава тридцать восьмая

В те времена даже отъявленные преступники выказывали редкостную невинность.

***

О квартирных кражах в нашем городке не слышали никогда. Такое случалось в больших городах, но не здесь — это было одной из причин, по которым наши родители покинули мегаполисы.

Двери закрывались, чтобы защититься от стужи, ветра и дождя. Но не от человека. И если замок на двери или окне ломался, или ржавел, о нем чаще всего просто благополучно забывали. От снега разве нужен замок?

Дом Чандлеров не был исключением.

Замок на задней двери, наверное, не работал вообще никогда — по крайней мере, на памяти кого-либо из ныне живущих. Двери были двойные, и внутренняя дверь, деревянная, слегка перекосилась так, что язычок замка теперь не попадал в гнездо.

Даже держа Мэг в заточении, они и не думали его чинить.

Еще оставалась металлическая дверь на самом убежище, запиравшаяся с помощью болта. Отвинтить его — дело непростое и шумное, однако все, что требовалось — просто выкрутить болт.

Я полагал, что мне это по силам.

В три-двадцать пять утра я вышел попытать счастья.

Дом был погружен во мрак.

Я ступил на крыльцо и остановился, прислушиваясь. Ночь была тихой и ясной под светом убывающей луны.

Дом Чандлеров, казалось, дышал на меня, скрипел, словно кости спящей старухи.

Это пугало.

На мгновение мне захотелось забыть обо всем, вернуться домой, лечь в постель и натянуть одеяло. Очутиться в совсем другом городе. Весь этот вечер я фантазировал, как мать или отец объявят: «Ну, Дэвид, не знаю, как тебе сказать, но мы переезжаем».

Держи карман шире.

Я представлял, как меня поймают здесь, на ступеньках. Внезапно загорится свет и выскочит Рут с ружьем, нацеленным прямо на меня. Сомневаюсь, что у них было ружье. Все равно. Видение прокручивалось снова и снова, как заезженная пластинка.

Ты с ума сошел, без конца думал я.

Но я обещал.

Как бы мне ни было страшно, сегодня стало еще страшнее. Глядя на Рут, я, наконец, осознал все до конца. Ясно и безошибочно я осознал, что Мэг умирает.

Не знаю, сколько я простоял так на крыльце.

Достаточно долго, чтобы услышать, как шуршат по стенам дома цветы гибискуса на ветру, как квакают на реке лягушки и стрекочут в лесу сверчки. Достаточно долго, чтобы глаза привыкли к темноте, и чтобы привычные звуки сверчков и лягушек, переговаривающихся меж собой в ночи, успокоили меня. И спустя какое-то время нестерпимый ужас отступил, сменившись волнением — волнением от того, что я наконец делаю хоть что-то ради Мэг и себя, нечто такое, чего никто из моих знакомых никогда не делал. Так я смог думать об этом. О том, что я сейчас делаю. Теперь я мог представить все это игрой. Я вламываюсь ночью в дом. Все спят. Вот и все. Там никто не угрожает мне. Нет Рут. Нет Чандлеров. Просто люди. А я — вор. Тихий, словно кошка. Хладнокровный, осторожный и незаметный. Меня никто не поймает. Ни сегодня, ни вообще.

Я открыл внешнюю дверь.

Она тихонько всхлипнула.

С внутренней дверью пришлось повозиться. Она разбухла от влаги. Я повернул ручку и толкнул дверь. Медленно, аккуратно.

Дверь заскрипела.

Толкнул сильней, вцепившись в ручку, чтобы дверь не хлопнула, когда откроется.

Дверь заскрипела громче.

Я не сомневался, что это слышали все. Весь дом.

Если придется, я еще смогу унести ноги. Эта мысль грела.

Неожиданно дверь распахнулась. Шуму было даже меньше, чем от внешней.

Я прислушался.

Шагнул внутрь.

Зажег фонарик. По всей лестнице были разбросаны тряпки, швабры, щетки и ведра — хлам, который Рут использовала для уборки, вместе с банками с гвоздями, краской и растворителем. К счастью, все это, по большей части, расположилось на одной стороне — напротив стены. Я знал, что там, у стены, лестница была крепче и меньше скрипела.

Если бы я хотел спалиться, лучше места и не выберешь. Я осторожно ступил на лестницу.

На каждой ступеньке я замирал и прислушивался. Я выдерживал неравные паузы между шагами, чтобы в них не звучало ритма.

Ни одна ступенька не упускала возможности подать голос.

Казалось, минула целая вечность.

Наконец я очутился внизу. К тому времени сердце готово было взорваться. Невероятно, но меня не услышали.