Девушка напротив - [46]

Не будь Мэг привязана, она бы, наверное, попыталась его убить.

А так все только смеялись над ее попытками вырваться, и в конце концов она обмякла и осталась лежать неподвижно.

Потом Донни пришло в голову, что Рут будет не в восторге. Так что лучше бы прибраться. Так что они подняли Мэг на ноги, связали ей руки за спиной и держали, в то время как Рупор собрал газеты и унес сжечь, а Донни набрал воды в большой цементный слив, который использовался для спуска воды из стиральной машины. Он бухнул туда кучу стирального порошка, вернулся и вместе с Тони и Уилли повел Мэг к сливу.

Они окунули ее головой в мыльную воду и держали так, хохоча, а Уилли драил ее волосы. Через секунду-другую она забилась. Когда ее отпустили, она судорожно задышала.

Зато теперь она была чистой.

Тогда у Эдди появилась еще одна идея.

Надо ее прополоскать, сказал он.

Он открыл кран, спустил воду и пустил горячую, совсем как Рут в душе.

Потом сам, без чьей-либо помощи, сунул Мэг под струю.

Когда он снова ее отпустил, она была красная, как рак, и визжала в голос, а рука самого Эдди была такой красной, что оставалось только гадать, как он это вытерпел.

Зато теперь ее прополоскали.

Вымыли и прополоскали. Разве Рут не будет довольна?

Рут пришла в бешенство. Весь следующий день она ставила Мэг на глаза холодные компрессы. Был серьезный повод опасаться за ее зрение. Глаза так распухли, что едва открывались, и из них все время сочилась какая-то жидкость, гораздо гуще, чем слезы. Лицо покрылось ужасными пятнами, словно она получила мамонтовую дозу ядовитого плюща. Но все беспокоились за глаза.

Мы держали ее на матрасе. Кормили.

Эдди благоразумно старался не показываться.

На следующий день ей стало лучше. А через день — еще лучше.

А на третий день Эдди пришел снова.

Меня тогда не было — отец забрал меня в «Орлиное гнездо», но я скоро об этом узнал.

Рут, кажется, была наверху, и они решили, что она снова задремала из-за мигрени. Рупор, Донни и Уилли играли в «Сумасшедшие восьмерки, когда к ним завалились Эдди с Дениз.

Эдди опять захотел снять с Мэг одежду, чисто поглазеть, сказал он, и все согласились. Он был тихий, спокойный. Пил колу.

Ее раздели, сунули кляп и связали на столе, лицом вверх. Только в этот раз они и ноги привязали к столу. Идея принадлежала Эдди. Он хотел ее растянуть. Потом они сели доигрывать, а Эдди допил колу.

Затем Эдди попытался запихать в Мэг пустую бутылку.

Думаю, они были так поражены и увлечены действиями Эдди, что не слышали, как Рут спускалась, потому что, когда она вошла, Эдди уже успел засунуть горлышко бутылки, а все остальные сгрудились вокруг.

Рут только взглянула и подняла крик, мол, никому не позволено ее трогать, никому, она грязная и больная. Эдди и Дениз поскорей сделали ноги, оставив ее разбираться Рупором, Уилли и Донни.

А что было дальше, я узнал от Донни.

И по словам Донни, он здорово струхнул.

Потому что Рут по-настоящему слетела с катушек.

Она буквально рвала и метала, изрыгая всякий бред, что она, мол, никуда не может сходить, ни в кино, ни в ресторан, ни на танцы, ни на вечеринки, а только сидит дома, заботясь об этих охреневших чертовых детях, стирает, гладит, готовит обеды и завтраки, что она стареет, что лучшие ее годы миновали, что ее тело уже ни к чертям не годится — и при этом колошматила ладонями по стенам, по решетке на окне, по столу, пиная бутылку Эдди, пока та не разлетелась о стену.

А потом она сказала Мэг что-то вроде «Ты! Ты!», и уставилась на нее бешеными глазами, будто она была виновата, что Рут старела и больше не могла никуда выйти, называла ее шлюхой, блядью и никчемным отребьем — а потом подошла и дважды пнула ее между ног.

Теперь у нее там синяки. Жуткие синяки.

К счастью, сказал Донни, Рут была в шлепанцах.

***

Я мог себе это представить.

***

Той же ночью, после его рассказа, я видел сон.

Так что я стал болеть за Шугара Рэя, и оглянулся на отца, чтобы посмотреть, болеет ли он тоже, однако он спал мертвым сном, развалившись в кресле, и медленно сползал вниз. «Проснись, — сказала мама, толкая его локтем. Думаю, она все время была здесь, но я ее не замечал. — Проснись».

Но он не просыпался. Я снова повернулся к рингу. И вместо Шугара Рэя там стояла Мэг, Мэг, какой я впервые увидел ее у ручья в тот день, в шортах и выцветшей блузке без рукавов, ее конский хвост горел огнем, мотаясь из стороны в сторону, когда она наступала на противника, нанося ему удар за ударом. И я встал, аплодируя и крича: «Мэг! Мэг! Мэг!»

Я проснулся с плачем. Вся подушка промокла от слез.

Я был сбит с толку. С чего я вдруг разревелся? Я ничего не чувствовал.

Я пошел в комнату к родителям.