Девушка-катастрофа или двенадцать баллов по шкале Рихтера - [10]

— Если бы ты мог посидеть с ребенком хотя бы в течение часа, это бы сильно повысило мои шансы на успех.

— Посидеть с ребенком? — переспрашиваю, не будучи совершенно уверенным в услышанном. Она, наверное, издевается надо мной!

— Ну да, посидеть с Ангеликой. В этом нет ничего сложного: я покормлю ее перед уходом и уложу спать — ты просто проследишь, чтобы с ней ничего не случилось.

— Чтобы с ней ничего не случилось… — эхом повторяю я, медленно закипая от самой мысли, что она хотя бы допустила нечто подобное. — Ты совсем ополоумела?! — в конце концов, восклицаю несвоим голосом. — Считаешь, что можешь сделать из меня няньку для своего ребенка? Скорее ад замерзнет, чем я соглашусь на подобное.

И она заявляет:

— В таком случае привыкай ко всему этому, — обводит руками устроенный ею хаос, — потому что найти работу с ребенком на руках в разы проблематичнее.

Да вы только посмотрите, какие мы смелые…

— Надо было думать об этом прежде, чем…

Договорить не успеваю.

— Только посмей! — обрывает она меня, хватая диванную подушку. — Я тебе не только подушкой, я тебе туфлей по лбу заеду. — И воинственно глядит на меня из-под растрепавшейся челки.

Она слишком много на себя берет, думается мне в этот момент, оккупировала мою квартиру, так еще рот затыкает. Вот ведь наглая девчонка! Делаю шаг в ее сторону и отбиваю пущенную подушку рукой…

— Не подходи! — буквально верещит она, стараясь убежать от меня. И выдает на бегу очередную абракадабру: — Токио — самый безопасный мегаполис в мире.

Не знаю, какое отношение Токио имеет к моему желанию хорошенько ее проучить, только мы не в Токио, да и злить меня ради собственной безопасности я бы ей не советовал. Ловлю ее со спины и прижимаю к себе…

— Не смей затыкать мне рот в собственном доме, — шиплю прямо в ухо, отплевываясь от забивающих рот волос. Пахнут они, между прочим, весьма неплохо: чем-то медовым, цветочно-пряным. Неожиданно даже для самого себя ощущаю волну неконтролируемого возбуждения: «а она ничего», проносится в моей голове, когда я разворачиваю девчонку лицом к себе и грубо впиваюсь в ее губы поцелуем.

В конце концов, имею право: она живет в моем доме, почему бы ей не заплатить за это натурой. Однако та, похоже, так не считает: секундная заминка — и вот эта пиранья цапает меня за губу. Со всей силы. Злобная фурия! Отпихиваю ее от себя, ощущая вкус крови на языке.

— Что ты наделала, стерва?! — рычу на злобную идиотку, прикладывая к ране бумажное полотенце. — Ты, между прочим, мне должна.

— Это за что, спрашивается?

— За то, что не выставил тебя за дверь. Может быть, именно сейчас и стоит это сделать…

— Не посмеешь, — откликается она на мою угрозу, — женщина в форме придет по твою душу и тогда сам знаешь, что будет. Ничего хорошего для нас обоих! — заключает она.

Замечаю, как вздымается ее пышная грудь, как вьются вокруг головы чуть волнистые каштановые волосы, как раскраснелись бледные щеки… И тут же одергиваю себя: она ведь и не женщина даже: так, дойная корова с писклявым уродцем. Возбуждаться на ее телеса — явный перебор даже для Юлиана Рупперта.

Должно быть, сказывается долгое воздержание: как никак три ночи без секса. Пора, верно, это исправить…

— Советую этой ночью сильно не высовываться, — кидаю вредной девице, направляясь в ванную, полюбоваться на учиненное ею безобразие. — Полагаю, вернусь не один.

— Можешь вообще не возвращаться, — доносится вслед ее голос. — Урод ненормальный.

Урод, значит… Гляжу на себя в зеркало: нет, я не урод, а прокушенная губа лишь придает пикантности образу. Впрочем, как бы там ни было, я не собираюсь из — за этой оккупантши изменять своим привычкам… И улыбаюсь неожиданно посетившей мысли: быть может, маленький эротический концерт заставит ее скорее сбежать от меня. Собрать свои вещички и умотать в неизвестном направлении! Это стало бы истинным избавлением.

С этими мыслями я и ухожу на работу, весь вечер старательно выискивая самых сексуальных красоток, всегда готовых ответить на мои заигрывания: останавливаю выбор сразу на двух и зову их к себе. Они с радостью отзываются на предложение, и я предвкушаю скорую… месть? Да, возможно, так оно и есть. Эта кусачая девица здорово меня разозлила! Пусть истекает слюнями, чертова недотрога.

— У меня тут сестра с ребенком, — предупреждаю подвыпивших красоток у двери квартиры. — Так что проходим на цыпочках, дамы. Стараемся не шуметь!

Они начинают хихикать, словно я выдал некую весьма забавную шутку, и я, подхватив их обеих за талии, волоку в темноте в сторону спальни.

Вредная мамаша не подает признаков жизни: дрыхнет, должно быть. Жаль, если пропустит такой концерт… Впрочем, я постараюсь ее разбудить… с помощью своих спутниц. Вталкиваю обеих в комнату и с ходу командую:

— Раздевайтесь. Не будем терять время!

Сам падаю на край кровати и жду, вслушиваясь в тишину за незапертой дверью. Неужели спит?

— Мы готовы, — мурлычет длинноволосая, опускаясь передо мной на колени. — Можно тебя раздеть?

— Начинай. — Позволяю ее рукам исследовать свое тело и вдруг замечаю тень в темном проеме двери. Какая-то бесформенная футболка болтается на ее теле чуть ниже бедер, а распущенные волосы слегка мерцают в бледном, льющемся из окна свете луны.