Девушка-катастрофа или двенадцать баллов по шкале Рихтера - [11]

— Советую быть потише, — произносит тень знакомым, ненавистным голосом. — Не разбудите ребенка! — бледная рука тянет дверь на себя, и та прикрывается с тихим щелчком.

Значит, не спит… Отступившее было возбуждение, снова ударяет в голову, и я впиваюсь в губы голой красотки. Та стонет… громче, громче и громче — я знаю, как довести женщину до предела.

А потом квартира оглашается детским плачем…

Так не вовремя, как раз, когда я готов был прибавить «басов» к своему маленькому ночному концерту.

— Ребенок проснулся, — произносит одна из женщин. — Может быть, не стоило нам сюда приходить?

И я командую:

— Продолжай. Ребенок уймется, а мое возбуждение — нет.

Мы тщетно пытаемся отрешиться от яростного младенческого ора в другой комнате, однако выходит это из рук вон плохо. Этот самый несексуальный звук в мире убивает всю романтику момента, будь оно все неладно! Сдергиваю было покрывало, а потом плюю на это и просто распахиваю дверь своей спальни:

— Ты можешь уже заткнуть этого ребенка! — кричу девушке с младенцем на руках. — Она портит все настроение… Просто заставь ее заткнуться, — цежу уже сквозь стиснутые зубы.

Та даже не глядит на меня — неужели игнорирует?! — это заставляет меня яриться еще больше, и только потом я понимаю, что стою перед ней в чем мать родила и, верно, смущаю маленькую недотрогу.

— Вы слишком шумные, — слышу ее тихий голос. — Ангелика не может спать в шуме.

— Шуметь ты мне тоже не запретишь, — тычу пальцем в ее согбенную фигурку. И командую:

— Уйми уже этого младенца. — Потом захлопываю дверь и, тяжело дыша, падаю на кровать.

— Может быть, нам уйти? — спрашивает одна из девушек, и я тяну ее на себя. Хочу доказать, что никакие склоки со зловредной девицей не могут испортить мне ни настроения, ни правильного настроя… Однако настроя, действительно, нет: та сразу же это замечает, и, выкрутившись из моих рук, натягивает впопыхах сброшенное платье.

— Позови, когда сестра съедет, — произносит она с особым ударением на слове сестра. — Сейчас ты явно не в лучшей форме. А мне обещали нечто крышесносное… До встречи.

И она исчезает за дверью, бросив меня с длинноволосой наедине. Ничего, так даже лучше: не надо размениваться на обеих сразу…

— Иди сюда, — усаживаю девушку себе на колени и начинаю целовать ее грудь. Ловлю себя на том, что за плотно прикрытыми веками пляшут сторонние картинки: другая грудь, другие губы… Ну, блин, достало. Да и ребенок все никак не унимается… Специально она что ли его разбузыкивает?

— Прости, Юлиан, я так не могу, — отстраняется оставшаяся девушка. — У меня у самой ребенок, и от этого крика у меня аж сердце разрывается.

— У тебя ребенок?! — вопрошаю, крайне пораженный, и с брезгливостью сталкиваю ее со своих колен.

— Ну да, — произносит собеседница, — ему как раз годик исполнилось. Родители присматривают за ним этой ночью…

Я разом утрачиваю к ней всякий интерес и машу рукой:

— Убирайся. Дорогу, надеюсь, найдешь? Не маленькая.

Она глядит на меня молча, наверное, с негодованием — мне просто плевать на это, лишь бы скорее умотала отсюда. На выходе она все-таки произносит:

— Ну ты и кретин, Юлиан Рупперт, думаешь, если у меня есть ребенок, то от этого я перестала быть женщиной? Да ты ведешь себя не лучше тринадцатилетнего подростка… Не понимаю, чего я в тебе нашла.

— Может быть, отличный член?! — насмешничаю я.

И девушка качает головой:

— Что-то не заметила, знаешь ли. Похоже, ты теряешь форму?

А вот это болезненно: удар ниже пояса, так сказать.

— Ничего я не теряю, — говорю скорее себе самому, нежели вышедшей вон девице. — Это все из-за этого чертова младенца… и этой коровы, его мамаши.

Слышу, как девушки разговаривают между собой… Меня обсуждают? Приникаю к чуть приоткрытой двери и прислушиваюсь.

— Ты приложи ей теплый мешочек с вишневыми косточками к животику — может помочь, — советует моя неудавшаяся любовница оккупантше. — Я своему всегда так делала, когда ему было плохо. — Или дай попить ромашкового чая.

Презрительно кривлю губы от всей этой женской бредятины и возвращаюсь в постель.

Зато хотя бы высплюсь как человек… а удовлетворить себя можно и в одиночестве.

6 глава. Эмили

Неудавшаяся ночная оргия не поспособствовала доброму расположению духа хозяина квартиры. Все нынешнее утро он ходит темнее тучи, поглядывая на меня исподлобья недобрыми глазами. И его можно понять: детский плач кого угодно способен довести, а уж холостяка-детоненавистника и подавно. И ведь я даже не при чем: Ангелика просто спроецировала мои собственные нервозность и раздражение, вызванные бессовестным поведением парня, заявившимся сразу с двумя красотками и намеренно афиширующим это на всю квартиру.

Я слышала его отрывистые приказы — «раздевайся», «продолжай» и все в том же духе — так и хотелось заехать мерзавцу между ног, усмирив разросшееся до невероятных размеров мужское эго. Если у тебя миленькая мордашка, это еще не значит, что ты должен вести себя, как идиот… А именно так он себя и ведет — и, кажется, я созрела до кровной заинтересованности в этом деле.

Ну, Юлиан, берегись! Тебя, действительно, пора поставить на место.

— У меня сегодня собеседование, — заявляю во время завтрака, состоящего из йогурта и черствой булочки. — Если бы ты присмотрел за Ангеликой, это увеличило бы мои шансы на успех.