Девушка из штата Калифорния - [40]

…Прошел почти месяц с того дня, когда я, валяясь в бассейне, начала писать эту главу. Это необычно для меня – останавливаться, не дописав до конца. Обычно я пишу не отрываясь, несколько часов, от начала и до конца. Так я написала все предыдущие главы. Но теперь у меня уважительная причина. Я была занята работой.

Прогнозы Рочи не состоялись. Тони предоставил мне возможность начать два класса и ни разу не намекнул ни о каком свидании. Я все время была в напряжении из-за рочевского предупреждения: ведь в Америке приставать с сексуальными домогательствами, особенно на рабочем месте, это подсудное дело. Статья гражданского законодательства называется «sexual harassment». Это может стоить человеку работы и карьеры и надолго его убрать из системы образования, где особенно с этим строго. Если Тони и имел на меня виды, то благоразумно воздержался.

Майк тем временем меня доставал: «Выясни, сколько они тебе собираются платить за предложенные постоянные часы». Ведь заместителям в том районе не доплачивают в час добрых восемь-девять долларов, по сравнению с тарифом оплаты постоянного учителя. И этот школьный район уже печально известен мне своим не в меру раздутым офисным персоналом и жутко тянучими бюрократическими проволочками. Чтобы поставить меня туда в списки заместителей, они тянули резину полгода. Теперь, чтобы перевести меня по бумагам на нормальную зарплату учителя, тоже ждать полгода? Об этом и спрашивал меня Майк. Ему-то хорошо права качать, он гражданин и живет тут всю жизнь. А я новоиспеченный иммигрант, с таким трудом начинающий работать. Но ничего не поделаешь, под нажимом Майка мне пришлось стать требовательной и, по моим понятиям, нахальной. А по понятиям Майка – требовать законно заработанного. Я стала нажимать на Тони. Хотя, учитывая все вышесказанное, мне совсем этого не хотелось делать. Но нытье Майка еще хуже, да и деньги на машину нужны позарез.

Я позвонила Тони, его не было, и я оставила ему сообщение на автоответчике: «Тони, я уже работаю на всю катушку с двумя классами, как насчет зарплаты?» Потом я приехала к нему в офис в свободный день, секретарши Бэкки на месте не было, и он, безрукий без нее, как и все начальники, но все-таки дал мне заполнить какие-то ведомости. При этом клялся и божился, что как раз-то по ним мне и будут платить как учителю.

Сидела я с этими ведомостями два с половиной часа, не поднимая головы. Надо было записать посещаемость каждого студента за три недели. Ну, думаю, теперь-то все. Но что-то мне говорило, что этого недостаточно. Поэтому на новой неделе, после утреннего класса, я по дороге домой взяла и самовольно заехала в отдел кадров этого школьного района. Это, конечно, было нахальством сверх степени. Тут это так не делается. Тут надо пройти через звонки, назначенные встречи и много-много бюрократической сутолоки. Но я решила прикинуться дурочкой и спросить, как бы невзначай, о своих правах. В отделе кадров толстая тетка, которая там верховный главнокомандующий и которая ставила меня на учет как заместителя, категорически заявила: «А что это Вы пришли? Это так не делается. Я ничего не знаю. Мне не поступало никакого сигнала о том, чтобы перевести Вас на ставку учителя. Должно быть общее собрание и там должны утвердить Вашу кандидатуру». (Прямо как во времена собраний партийных членов в советской бюрократической машине! Никогда в жизни бы не подумала, что американская бюрократическая машина еще и похлеще.)

Позвонить мне оттуда тоже не дали. Я спустилась вниз и позвонила из городского телефона Тони. Он, как нарочно, оказался на месте. Я говорю: «Я в отделе кадров» – «Что ты там делаешь?» (Он казался взволнованным и испуганным. Скажет, небось, ну, связался с этой русской на свою голову.) Я ему объяснила, что думала, что так лучше. Хотела ускорить бумажный процесс. Прибавила, что у меня в семье очень трудное финансовое положение. И что пока я работаю с его классами, в других школах на замещении мне бы платили намного больше и давали бы больше часов. Он объяснил, что мне нужно только ждать. Ждать решения этого самого собрания.

Притащившись автобусами домой, я позвонила Майку на работу и доложила, что если меня не выгонят за нахальное отношение к властям, то все будет хорошо.

Спустя десять дней заплатили мне все-таки по прежнему заниженному тарифу, но так как часов было много, чек получился приличный. Самый большой из тех, что я тут получила после того, как начала работать в школах. Хоть я и чувствовала, что мне не доплатили добрые три-четыре сотни, но на фоне того, что даже Майк удивился сумме чека, мы успокоились и поняли, что «процесс пошел».

Вот так я добиваюсь своего места под калифорнийским солнцем, трудно и настойчиво.

Мы время от времени покупаем за доллар лотерею. Я говорю Майку: «А вдруг мы выиграем один раз, ведь никто от этого не застрахован, как и от плохого. Каковы твои планы были бы, если бы ты вдруг в одночасье стал человеком выше среднего достатка, даже почти богатым?» Мы с ним дружно решили, что сразу бы побросали все свои напряженные работы и поехали бы путешествовать. А потом, ведь надо же что-то делать. У меня куча всяких прожектов и планов запасных, на тот случай, если не надо работать. В основном все связано с проблемами русских эмигрантов. А вот Майк чего хочет я не знала. Когда, три года назад, мы с ним женились, у меня было очень много волнений и тревог. Я могла предполагать все. Особенно с моим-то богатым воображением и доверчивостью. Я думала, а вдруг он наркоман, а вдруг бабник, а вдруг еще чего. Травку американцы любят покурить. Я, как свежий приехавший человек не знала, что это такое, есть ли этому границы. Я боялась в душе всего. И очень хотелось остаться в стране. За плечами у меня был трехлетний брак с русским мужем, любившим крепко поддать, а то и распустить руки, когда поддаст, и, естественно, я боялась всего. Пьянки, наркомании, гулящего мужа я никогда не имела и не собиралась иметь. А тут, получилось так, что вдруг я замужем за иностранцем, которого совсем не знаю. Приходили даже мысли, что будь у него деньги, он бы был наркоманом. Вот тут-то я все это и вспомнила и спросила его. Напомнив, что от своей химии он что-то не в восторге, по моим трехлетним наблюдениям. Оказалось, что Майк бы ударился в политику. Но в каком качестве? – поинтересовалась я. Он ответил что-то вроде: «Чтобы поддавать пинка под зад всем гнилым политиканам». Вот так. Негрозящая нам перспектива стать богатыми, если бы состоялась все-таки, могла бы сделать нас совсем другими. Сейчас мы работающие таксисты – (такспейерз (taxpayers) – налогоплательщики), химик и учительница, а тогда бы стали общественной благотворительницей и политиком.