Девушка из штата Калифорния - [28]

Четыре дня пронеслись незаметно, и вот, вернувшись из поездки, мы опять окунулись в свои обычные дела. Майк – в работу, я – в погоню за ней. Продолжая свою охоту за работой (job hunting – распространенный здесь термин, как я уже упоминала), я набрела на одно место, где меня брали на минимальную зарплату. Сейчас это пять долларов в час в Калифорнии (минимальная плата растет примерно на 25 центов в год). Работать надо было по ночам, проводить инвентаризации в продуктовых супермаркетах, которые работают с семи утра до полуночи, поэтому инвентаризации проводятся ночью. Как и в прошлый раз с индийцами, Майк мне не разрешил браться за такую работу. Хотя я хотела – так надоело искать. Однако я не очень сопротивлялась, ведь ехать надо было действительно черт-те куда, за мизерную плату.

Через две недели после Каталины, однажды в субботу утром Майк собрался за своей бизнес-газетой, что продается на нашей улице, пару кварталов down the street (вниз по улице, дословно). Улица действительно идет с легким уклоном вниз, ведь мы тут как никак среди невысоких гор. Собрался он ехать на роликах. Я говорю ему: «Майк! Ты ведь не очень хорошо еще ездишь, это опасно». Но его было не переубедить. Разве мужчина будет слушать женщину? Тогда, прибавив, что я хочу посмотреть, как он будет падать, я пошла вслед за ним. Он покатился на своих роликах. Он и меня призывал надеть мои, но я сказала, что не готова еще к катанию на улицах и, пожалуй, воздержусь. Итак, я пошла по одной стороне улицы, он поехал по другой. Он достаточно прилично доехал до газетного автомата, купил свою любимую газету, пересек улицу и подъехал ко мне. Я ждала его, сидя на травке в тени. Добравшись до дома, мы разошлись. Он остался на улице покататься еще, а я пошла домой, надела наушники и стала слушать русские кассеты, лениво размышляя о том, как бы покачественнее провести выходные. Минут через двадцать мне пришла в голову мысль, что что-то он долго катается. Но я решила еще подождать. И вдруг через наушники до меня донесся звук дверного звонка. Какая-то женщина. Говорит: «Там ваш муж лежит на асфальте и не может подняться». У меня сразу мелькнула мысль, что, наверно, ногу вывихнул. Я выскочила и побежала в том направлении, куда она показывала. Был полдень. Палящее летнее солнце. Мой Майк, снорклочка, балериночка (потому что у него тоненькие ножки в шортах), лежит на цементированной дорожке, скрипя зубами от боли. Он не может даже двинуться с места. Попросил воды. Я сбегала, принесла. Говорит: «Я минут двадцать пять уже вот так лежу и ору, и ни одна сволочь не подошла». Отзывчивые вы наши соседи! А ведь за домом бассейн и там было человек пять-шесть, я видела. А я, как назло, была в наушниках. Хотя это и не совсем рядом с нашей квартирой, но он говорит, что так орал, что даже и у нас можно было услышать. Мы попытались ему помочь подняться, но малейшее движение причиняло жуткую боль. Эта женщина пошла позвонила 911. Приехали двое парней из fire department (пожарки), очень быстро. Тоже не стали его передвигать, хотя бы в тень. Говорят «Боимся трогать, повредить что-то, может, у него перелом». Они вызвали скорую, которая тут же приехала и мою балериночку положили на носилки и загрузив в машину, повезли в больницу. Я забросила домой злополучные коньки и тоже поехала с ними.

В регистратуре я дала необходимую информацию о нашей страховке и меня попросили пройти в комнату ожидания. Я села и стала читать газету. Вдруг тишину больницы разрезал пронзительный крик Майка, я тут же понеслась на крик. Ему делали рентген и еще пока не давали обезболивающего. Чуть позже мне сказали, что я могу пойти к нему. Он лежал на высокой каталке и шутил с сестрами, которые уже сделали ему укол морфия. Рентген показал перелом бедра. Все случилось так быстро, глупо, неожиданно, что мы с ним все еще никак не можем прийти в себя. Подошел доктор, сообщив, что лучше сразу сделать операцию. В ожидании операции ему несколько раз кололи морфий. Мы испугались, хотя виду друг другу не показывали. Он попросил ручку, бумагу и рассказал мне, что делать в случае неудачного исхода операции (про свой пенсионный фонд и т. д.). Пришлось позвонить его матери, сообщить. В три часа его увезли на операцию, а я пошла опять сидеть в комнату ожидания. Через полчаса приехала его мать и я ей все рассказала. Она жуткий нытик и пессимист по жизни, но тут, к моему удивлению, вела себя как положено. Операция длилась полтора часа. Врач сказал, что прошла хорошо, что у Майка сильное тело, кость скрепили четырьмя металлическими шурупами.

Через некоторое время вывезли мою балеринку, всю полусонную после наркоза. Повезли в послеоперационную палату. По дороге он ухитрялся слабо шутить, что теперь он будет предпочитать лыжи. Сестры хихикали. Когда до операции мы спросили о шансах на полное выздоровление, врач дал только 30%. Не очень-то веселая перспектива в 33 года. Поэтому мы испугались не показывая друг другу вида. Я, вернувшись домой, в панике и смятении, стала звонить верующим знакомым русским, американцам. Баптисты, мормоны и католики, все сказали, что будут молиться за выздоровление Майка.