Девочка с бездомными глазами - [21]

— Смотреть будешь? — он указал пультом на телевизор, и тут же бросил его на одеяло. — Я на улицу пойду, подышу, — и, сел, свесив ноги. — Ой, что-то помутнело всё, — Маринин потёр глаза запястьями, — старость — не радость! — радостно заключил он, и резво встав с кровати, вышел из комнаты. Он был уверен, что Надя поплетётся следом, и не ошибся.

Они сели на лавочку.

— Дождь будет, — авторитетно заявил на удивление трезвеющий Матвей Александрович, посмотрев в темнеющее небо, и на конце сигареты появился огонёк.

— По радио передавали.

Маринин покивал головой, потом повернулся к Наде, и, улыбнувшись, подмигнул ей.

— Хорошо здесь, да?

Надя умиротворённо агакнула. Он заметил прополотую клумбу. Удивился и поблагодарил.

— А ты что, не куришь? — снова затянулся Маринин.

Надя отрицательно помотала головой.

— Не куришь? Молодец. Или денег нет?

Надя снова помотала головой, а Матвей Александрович одобрительно улыбнулся.

— Правильно, не кури, не надо. Это я уже без пяти минут старик, а ты ещё ребёнок, а детям….

— Я давно не ребёнок! — она вскочила, и если было бы чем ударить, точно бы ударила, а так, просто обиделась и побежала в дом.

Проследив за ней глазами до самых дверей, Маринин снова затянулся.

— Жеребёнок.

Глава двадцать первая

Маринин, или предчувствовал, что ночка будет весёленькой, или просто поленился раздеваться, и лёг спать в одежде. Утолив никотиновый голод, затушил окурок в пепельнице, которая от ввинчивающих движений, мягко вдавливалась в рёбра. Закрыв глаза, подумал, что надо поставить её на тумбочку, и лечь на бок, но опять поленился.

Вдруг трухануло, и сквозь дремоту он почувствовал, как груди стало легко, а в области паха наоборот, тяжёло и, одновременно, приятно.

— Господи, Надя!

— Господи, голая!

Успел сообразить Маринин, и в следующую секунду, она уже нависла над ним, рвущими «укусами» хватаясь за губы, а распущенные волосы безобидно кололи ему лицо.

Маринин перевернулся, и Надя, оказавшись под ним, обхватила его руками и ногами, и повисла как добыча первобытного человека. Маринин пытался устоять на упёртых в кровать руках, но Надя с гладиаторской силой тянула его к себе, и целовала отчаянно и агрессивно. Сам не понимая, поддаётся или подыгрывает, он обхватил её руками за выгнутую голую спину и прижал к себе. Надя тут же дала слабину, и он развёл её цепкие руки, и, оттолкнувшись, сел. Надя как бойцовая собака снова кинулась на него. Но Маринин с силой оттолкнул её, так что, она упала на спину, и ноги, согнутые в коленях, слегка приподнялись, а волосы, словно верёвка, дёрнули её голову назад.

Маринин вышел из комнаты, подняв с пола пачку сигарет. Надя следила за ним глазами, и казалось, даже не дышала. Зато Маринин дышал за двоих.

Высунув из бочки мокрую голову и протерев рукой лицо, вдохнул, и повторил процедуру. Сев на лавочку, закурил, но вода с волос капнула на сигарету. Тихо ругнулся, швырнул потухшую сигарету, и снова закурил. Думать не думалось, но сердце стучало как усердный дятел, пытающийся пробиться из груди наружу. Он посмотрел на тёмные окна дома.

— Чёрт дёрнул меня с тобой связаться! — опять подумал Маринин.

Когда он снова вошёл в комнату, вроде как за телефоном, Надя лежала к нему спиной, завернувшись в одеяло, как кокон. Он знал, что она не спит, но вышел тихо, и лёг спать в своей детской комнате, но, конечно, тоже не спал.

Сквозь тонкие гибкие прутья и широкие, как блюдца, листья сирени, Надя наблюдала за Матвеем Александровичем.

Он был и в форме и по форме, и это было ужасно.

— Значит, уедет, — поняла Надя.

Маринин ходил по двору и, обойдя дом несколько раз, то пропадал в тумане, то снова появлялся, и периодически останавливался и обращался к прячущейся Наде, уверенный, что она где-то рядом, и если бы он захотел, нашёл, но ему хотелось, чтобы она сдалась сама.

— Надя, я уезжаю, ты остаёшься здесь. Выходи.

После беспокойной ночи, он щурил глаза, и откровенно хотел спать, но никакая усталость не могла заставить его не думать о случившемся несколько часов назад. Это был настоящий эмоциональный винегрет, навязчивый и вкусный, и вроде бы уже наелся, отодвинь таз и успокойся, но жадная рука снова загребала ложкой новую порцию удовольствия.

Наконец Надя вышла из укрытия, и остановилась в шагах пяти, глядя на рукава джинсовки, старательно натягиваемые на запястья. Маринин понимал, что она переживает, и ему было искренне жаль, и сам он ощущал вину, но в воспитательных целях проявил твёрдость.

— Живи здесь, раз так хочешь. Я уезжаю, и приеду, как и договаривались, двадцать пятого августа.

Надя словно только и ждала, когда он договорит, чтобы посмотреть на него в упор, с непоколебимой правотой и с ясно читаемой готовностью, в случае чего, подраться за свои убеждения. Но не пришлось — Маринин смотрел спокойно и мягко, словно, её поступок не был не поступком, не проступком — просто слегка нашалила, с кем не бывает, да в таком возрасте. Вроде как, и не удивила, и не огорчила. И этот всё понимающий и всепрощающий взгляд был обиднее всего.

И он ушёл, как всегда, не оборачиваясь, а Надя стояла и тихо плакала, не решаясь, кинутся за ним, остановить, попросить прощения и упросить, чтобы он не уезжал.