Девочка Прасковья - [5]

Держалась всегда гордо, независимо, глядела на всех смело, прямо в глаза, и взгляд у нее был какой-то пронизывающий, обжигающий... Очень редко я видел ее улыбающейся или же праздно проводящей время. На привалах она извлекала из своей заплечной сумки-котомки какую-то большую черную кожаную книгу и с таким увлечением ее читала, что, наверно, порой даже забывала, где находится, и все, что вокруг творилось, ее мало волновало, из-за чего девчонка частенько опаздывала, а мы все стояли, как дураки, дожидаясь, когда эта «милая барышня» (так ее звала наш гид) соизволит пошевелиться. И еще она корчила из себя этакую святошу: я часто видел, как девчонка крестится, молится, кладет многочисленные поклоны на восток, а то и вообще бухается на колени и шепотом просит о чем-то невидимого Бога. Так в монастыре, например, она буквально обшарила все уголки и закоулки, всюду совала свой нос и так увлеклась поиском каких-то там мощей, что нашей группе пришлось ждать ее целых полчаса, пока ее не вывела к нам старая монашка. И этой гордячке было совершенно наплевать на всех нас! «Извините! Простите!» — пискнет и идет в строй как ни в чем не бывало. Мне не раз хотелось надавать ей по шее, подкараулив где-нибудь в темном уголке, но я совсем не желал связываться с этой козявкой. Благо еще, что моя тогдашняя хандра на многое закрывала глаза. Высокая, тоже худая и русоволосая женщина, с которой девчонка путешествовала в паре, была очень на нее похожа, хотя не являлась ее мамкой, так как та звала ее тетей Зоей или просто тетушкой. Вы спросите, как же звали саму эту зазнайку? И тут я вам скажу, что и имечко она носила тоже прикольное. Тетка ее называла по-мальчишечьи, Пашкой! Как вам это понравится, а? Хоть и не нравилась мне эта девчонка со всеми ее странностями, все же терпеть ее еще можно было бы, но вот однажды мы столкнулись с ней один на один и после этого случая стали, похоже, лютыми врагами. По крайней мере, с моей стороны это было именно так. А произошло вот что. Наша группа на десятый день странствий прибыла в старый лесной монастырь, сооруженный исключительно из одних бревен. Меня в этом заведении мало что интересовало, поэтому, пройдясь по широкому пыльному двору, я никуда заходить не стал и выбрался под прохладную тень огромной охранной стены с башнями. Многие туристы полезли на этот самый бастион, чтобы с его высоты оглядеть окрестности, а я, засунув руки в карманы широких бриджей, прогуливался внизу, слушая плейер и пиная валявшиеся повсюду сухие сосновые и еловые шишки. Поглядывая на суетившихся туристов, я подсмеивался над ними, не понимая, чего хорошего они нашли в этой дряхлой старине, где живут всего-то какие-то три бабки-отшельницы. Да и что значат все эти башенки да часовенки по сравнению с величественными сооружениями Гизы! Вот взобраться на вершину пирамиды Хеопса — это да! Там хоть голыми руками снимай с неба звезды! И видно, наверно, почти весь Египет! А тут что? Лезут, корячась, по узкой винтовой лесенке внутри глухой мрачной башни, чтобы хоть на немного подняться над вершинами сосен. Да и что там увидишь? Кругом лес да болота куда ни глянь... И никаких чудес древних цивилизаций, никаких сокровищ природы. Ан, нет, всем хочется покорить эту стену! Даже вон, тетя Клава взобралась и машет мне руками и что-то кричит. Тогда я опустил наушники и услышал: «Жорка, иди сюда! Ты только посмотри, как тут здорово! Какой вид!»

— Да ну, теть Клав, неохота! — попытался я отмахнуться.

— Да ты не ленись! Не пожалеешь! Такой красоты больше нигде не увидишь! Точно тебе говорю! Там вон озеро и лебеди на нем, представляешь! И горы очень хорошо видно! Я в бинокль глядела, так вообще потрясно! Давай залезай!

Эх, делать было нечего: я еще ни разу не огорчал тетю Клаву! И чего они только там нашли хорошего?! Я поворчал, потоптался и, глубоко вздохнув, пошел к башне, ведущей наверх. С большой неохотой, недовольно кряхтя, точно старый дед, начал я свое восхождение в то время, как другие туристы уже возвращались обратно.

Благо еще, что внутри башни было прохладно и совсем не жужжали мошки и слепни. Лесенка оказалась деревянная, весьма крутая и жутко скрипучая. Хоть мне и шел четырнадцатый год, но из-за моей любви к вкусненькому и регулярных занятий реслингом, плаванием и прыжками в воду, я был несколько полноват и выглядел немного старше своего возраста, так что даже одиннадцатиклассники не решались наезжать на меня, думая, что я их ровесник и вполне смогу дать сдачи! Поэтому ветхие ступеньки башни пели подо мной весьма печальную песню, точно мартовские коты. Было довольно тесновато и, когда мне навстречу попадался очередной спускающийся турист, приходилось здорово прижиматься к заплесневелой стене, и все равно мы невольно чиркали друг друга животами. Пожалуй, только с малышней было полегче разминуться. И вот когда я уже преодолевал последний завиток лестницы, внезапно появилась Пашка, как всегда беззаботная, надменная, остроглазая, в своем дурацком наряде. Она надвигалась прямо на меня. И тут я решил, что вот он, момент, когда надо было бы поставить эту зарвавшуюся девчонку на место. И тогда я, когда мы поравнялись, взял да и не уступил ей дороги. Она взглянула на меня своим пронзительно-злобным взглядом, удивившись моему поступку. О, это были глаза пантеры! Даже в полумраке, царившем в башне, я ощутил, как сильна была ее ненависть ко мне! Даже показалось, что глаза ее сверкнули во тьме голубым огнем-молнией! Отчего закололо где-то под лопатками.