Девки - [113]

— Владей, Фаддей, своей Маланьей! — И обнял за шею Груньку.

— Ты с перестарками крутишь, — сказала Грунька, — ровно тебе ласки нету от молодых девок. Иди к своей Марьке непутной. Для нее от тебя все услуги и послуги.

— Не форси, — сказал он, — надулась, как пузырь. Может, я с Машкой для отвода глаз гуляю, а сам в тебя влюблен.

— Побожись!

— Право слово! — полунасмешливо ответил Санька.

Санька прогулял до утра, домой так и не показывался, а на вторые сутки начинался престол в Звереве, и он заночевал там. На утро свет стал ему не мил, кружилась голова и от сутолок, в Немытую не хотелось глаз казать, вспомнилась Марья, которую он оставил в саду. Думать про это было непереносно, и он примкнул к сборищу парней на околице.

— Продолжать гульбу, так продолжать, ребята.

Между тем дома всполошились: убьют парня в драке или бед наделает каких-нибудь. Санькина мать сказала мужу:

— Ой, боюсь я, отец, истреплет Санька на гулянке свой новый пиджак. И в самом деле женить парня надо, пока Марька в подоле к нам потомка не принесла. Разбирай, чей потомок.

— А и верно, мать. Сейчас еще хорошую девку ему дадут, а уж если Марьку обрюхатит, пиши — пропало. Ни одна не пойдет на селе: ни мужик он, ни парень.

— Известное дело, не в городе живем. Против деревенских обычаев не пойдешь: с приплодом бабу не выгонишь. Да, отец, торопиться надо Саньку окрутить, с бабой он сразу остепенится. На его месте королеву бы ему в жены брать, а он с разженей спутался.

— Ну ладно пустое молоть. Есть ли у тебя, мать, какая невеста на примете?

— Девок — пруд пруди. Да что толку-то. Вот у Ефима Кривова — девка есть, полнотелая и молодая, да в роду у ней все пьяницы.

— Отставить, — сказал Петр, — терпеть не могу алкоголиков.

— У Прова Ситнова девка — богатырь. И приданое богатое. Только она чуть на левую ногу припадает.

— Слышь, мать, отставить! У нас в роду все были соколы, не ходили, а летали.

— Вон у Пудова Вавилы две невесты есть, каждой хочется до страсти замуж выскочить, прясть и шить мастерицы, а уж как поставны да красивы.

— Брось пустое молоть, — оборвал ее Петр. — Вавила ни в жизнь не отдаст за безбожника. Он и меня антихристом зовет. Сделай милость, припомни еще кого-нибудь.

Перебрали всех девок на селе, ни одной подходящей не нашли. Та богата, да некрасива. Та красива, да не богата. Та богата и красива, да в семью Лютовых ее не отдадут. А та, которую отдадут, всегда оказывалась голь да перетыка.

— Тьфу ты, оказия какая, хоть в землю зарывайся, — говорила мать, — у нас у самих наготы да босоты изувешены мосты, а холоду да голоду амбары полны. Хоть в гроб ложись. Никого нашему Саньке подходящих нет. Вот разве в Мокрых Выселках попробовать посватать. Митрохи дочь — Феклу. Одна у родителей. Полны сундуки нарядов. Платья одни другого пригляднее. А шуба-то на выхухоле. Загляденье... Пава, а не девка. Королю на такой девке жениться не стыдно.

— Постой, баба, не ври! — сказал Петр. — Ведь я слышал, что Фекла с большим изъянцем.

— Дело, отец, темное. Да и то сказать, поди найди ныне девку без изъянцу. Вспомни, в коем веке живем. Да и Санька не святой.

— Не в том дело. Тот изъян — дело пустое. Да вот беда — ее в округе пнем зовут. Девка с простинкой[142]. Не все винты крепко тут (он показал на лоб) завинчены, не все гайки на месте.

— И полно, отец. Простинка не хромоножье, в работе не помеха, в любовных усладах и подавно.

— Оно вроде так. Не по Саньке она. Санька наш — дока. Орел. Дура жена ему будет зазорна.

— Какой ты, отец, глупый. Да кто это осмелится признать, что жена большого начальника глупа. Что ни сморозит, все за умное сойдет.

— И впрямь, мать.

— Да глупенькая-то жена лучше. И мужу не поперечит, и нас стариков будет бояться да чтить. А как высокоумную-то да бойкую возьмешь да, упаси боже, комсомолку, горя от нее не оберешься. И то ей не так, и это не эдак. А уж так рады будут Феклу выдать. Она засиделась. Спит и видит жениха.

— Ну так что же, мать, любовь да совет им. Засылай сваху. А я Саньку уломаю.

— Пошлю я Устю, уж больно речиста, да и Саньку самого. Как только взглянет невеста, вся истает.

Когда явился Санька домой, отец ему сказал, что согласен женить сына, но на Фекле. С похмелья Санька обернул этот совет в шутку, посоветовался с товарищами. Все были в восторге:

— Айда сватать в Мокрые Выселки, — сказал Санька.

Парни охотно ответили на то:

— Куда ни шла, встряхнем округу, товарищи. Парню вино, что мельнице деготь, — смазал и ходчей пошел.

Обманное сватовство, устраиваемое парнями для озорной утехи, — дело в наших местах обычное.

Заводится это дело так. Соберутся парни, раздадут друг дружке роли — кому женихом в предстоящей затее быть, кому его брательником, кому крестным или сватом. Затеят в чужой, дальней деревне, где их не знают в лицо, облюбуют девку и пойдут ее сватать. Бывает и так, что за два, за три гривенника пригласят для прилику вдовицу какую-нибудь податливую, прикажут ей разыгрывать женихову мамашу или сваху. И вот с гармоникой принаряженная ватага парней смело двигается в деревню. Через нанятую женщину, видом вполне внушающую уважение, дают весть невестиной родне, так, мол, и так, пришли женихи для смотрин, просят маленько подготовиться. Невеста прихорошится, установит в доме порядок, созовет своих подруг — даже поплачет от горделивой радости — и начнется пирушка, после которой жених больше не показывается в деревню, оставив на память невесте обещание, что явится на другой день. Пойдут дни, невеста будет тосковать и рдеть от позора, и по всему району разольется молва, что парни-удальцы учинили над ней потеху. Девицы района на гулянках будут ахать и парней укорять, а парни только похохочут, самодурное племя, и хоть бы что.