Девичьи сны - [101]

— Что тебе надобно? — Учитель обратил на нее взгляд своих удивительных многоцветных глаз.

— Прошу, равви, за сыновей… Чтобы в Царстве Твоем один мой сын сел одесную, а другой ошую от тебя…

Учитель задумчиво смотрел на нее. Потом сказал:

— Ты, Саломия, хорошо варишь пищу. Но слова твои неразумны. От меня ли зависит, кому сесть по правую, а кому по левую руку? Сядут те, кому уготовано Отцем моим.

Саломия смущенно закивала. Кто-то из учеников сказал:

— Поглядите-ка на них, на сыновей громовых! Подговорили мамашу, чтоб она за них хлопотала.

Саломия узнала скороговорку Иакова Меньшого, сына Марии Клеоповой.

— Неправда, Иаков! — раздался высокий голос Иоанна. — Мы не подговаривали мать! Ты неправду сказал!

Тут и другие ученики возроптали:

— Да что же это… Заранее хотят поближе устроиться… А мы чем хуже?

Сама была не рада Саломия, что затеяла этот разговор. И уж особенно огорчилась, когда Иоанн, сыночек любимый, ожег ее сердитым взглядом: кто тебя, мол, за язык тянул? Горяч сыночек и вспыльчив — в отца пошел, в Зеведея. Оба они горячи — и Иоанн, и Иаков Старший. Когда однажды проходили через самаритянское селение, в котором люди не захотели принять Учителя, братья, осерчав, просили его низвести огонь с неба, спалить строптивое селение. Учитель утихомирил братьев: «Уймитесь, сыны громовы. Я пришел не губить души человеческие, а спасать». С той минуты так и осталось с ними это прозвище.

Теперь на сынов громовых вознегодовали другие ученики. Слыша это, Учитель, ушедший вперед, обернулся и, подозвав их, сказал:

— Вы знаете, что люди не равны. Властители господствуют над ними. Но между вами да не будет так. А кто хочет быть большим между вами, да будет вам слугою. И кто хочет быть первым между вами, да будет вам рабом.

Сказав это притихшим ученикам, Учитель двинулся дальше по каменистой дороге меж лысых, спаленных солнцем холмов. Помолчав, добавил тихо, но внятно:

— Ибо и Сын Человеческий не для того пришел, чтобы ему служили, но чтобы послужить и отдать душу свою для искупления многих.

Да, так и было. В тот же день — за шесть дней до Пасхи — пришли они к вечеру в Вифанию — селение на той стороне Масличной горы, что обращена к пустыне, к Мертвому морю. Тут, в доме Марфы, всегда были рады Учителю, и уж особенно после того, как он вернул к жизни ее брата, умершего Лазаря. На чистой скатерти расставила Марфа еду и питье — хлеб и вино, сыр и лук, а еще Саломия и Мария Клеопова помогли ей приготовить гороховую похлебку и испечь рыбу. Целый день были в пути, проголодались — и вот возлегли Учитель и ученики вокруг накрытого стола, оставив у порога пыльные сандалии. Тогда-то и появилась в горнице сестра Марфы, блаженненькая Мария, и вылила кувшин миро Учителю на ноги, а потом — глядите-ка! — вытерла их своими длинными волосами. Тогда-то и сказал Иуда Симонов Искариот, что лучше бы продать это миро и вырученные деньги раздать нищим. А Учитель глянул на него и сказал:

— Зачем смущаешь ее? Она доброе дело сделала. Ибо нищих всегда имеете вокруг и, когда захотите, можете им благотворить. А меня не всегда имеете.

— Да нет, равви, я не к тому… — начал было оправдываться Иуда.

Но Учитель продолжал:

— Она сделала что могла: предварила помазать тело мое к погребению.

Так и сказал. Саломия, как раз принесшая блюдо с печеной рыбой, слышала это своими ушами. Она прямо-таки обмерла от предчувствия огромного несчастья…

И вот несчастье, предсказанное Учителем, свершилось. Она, Саломия, не все понимала. Не понимала, почему на Учителя, такого доброго, никому не причинившего ни малейшего зла, злобно, непримиримо ополчились священники и эти… как их… которые ходят с повязками на лбу, держа под повязкой выписки из Закона… ходят с закрытыми глазами и, бывает, расшибают себе лбы об угол дома… Она, Саломия, знала, конечно, что Учитель спорил с ними в Соломоновом притворе храма, рассказывал свои чудные притчи… Знала, что их, священников и книжников, очень раздражало, когда простые люди, полюбившие Учителя (а как же не полюбить его?), кричали: «Осанна сыну Давидову!» И даже величали его царем израильским. Но за это — осуждать на смерть?! Не убил, не отнял, не украл — наоборот, наоборот, пальцем никого не тронул… учил добрым делам, любить друг друга, прощать друг другу учил… За это — предать смерти на кресте?

В страшную минувшую пятницу она, Саломия, и Мария Магдалина, и Мария Клеопова прошли за Учителем весь его мученический путь. Видели, как его бичевали, — и плакали. Видели, как он падал под тяжестью креста, — и рыдали. Видели, как на Голгофе подняли крест с распятым Учителем, — и кричали в ужасе, и рвали на себе волосы. Центурион велел им отойти подальше, и солдат, от которого за десять локтей несло вином и потом, подошел и грубо оттолкнул их. Только Марию не тронул. Мария, мать Учителя, стояла поодаль, в черной накидке — только глаза были открыты. Стояла молча, недвижно, словно черный столб скорби. А из учеников Саломия видела тут, на скалистом холме, только сыночка своего, Иоанна. Он стоял на коленях, склонив голову, и что-то бормотал, и плакал.

Вдруг Учитель медленно повернул голову, губы его шевельнулись. Женщины оборвали плач, притихли и все остальные.