Детство комика. Хочу домой! - [35]
Я снова еду на поезде по Швеции. Еду в Эребру, чтобы выступать там в ресторане перед радостными людьми, которым ничего не нужно, кроме как высмеять все, что есть осень и несчастье. Вечер в разгаре.
Желтеет листва берез, папоротники уже по-осеннему коричневые. На часах еще нет шести, но солнце уже клонится к горизонту.
Оно горит.
Как все сгорает. Как вращается Земля. Как умирают друзья.
Я уже забыл то, что не должен был забыть никогда.
Осень на дворе. Она впивается в меня и тащит меня с собой.
Повсюду лето уже потеряло силу, отовсюду струится холод, вечера темны. На часах не больше шести, но уже смеркается. Желтые и красные, стоят еще не потерявшие листву деревья.
Крестьяне собрали все, что можно собрать, и пустые поля ждут следующей весны. Мы переходим на зимнее время, и надеяться больше не на что. Скоро придет зима, длиной в полгода. Мы все потеряем.
Слава богу, в «ИКА»[35] снижены цены на стеариновые свечи. 1590 за десяток.
И мы жжем свечи и натягиваем толстенные кофты, сидим дама и пишем, читаем комиксы «Астерикс» и смотрим, как наши котята превращаются в статных тигров. В батареях шумит горячая вода. Церковные колокола звонят ко сну.
Все падет. Памятники Ленину и социал-демократические правительства. Ни одна власть не устоит, и тираны однажды умрут.
«Адвент — это темнота и холод — приди, Господи, приди, когда настанет час!»
Ты помнишь этот псалом? Мы пели его в последний день перед Рождеством в школе.
Колеса стучат по рельсам. Деревья силуэтами чернеют на фоне неба. На западе светит полная луна. Я еду в поезде и скорблю.
Вчера я был в Карлстаде. Кошмарное выступление.
Конферансье даже не знал, как меня зовут. Он называл меня Юхой Линдквистом. «Ты, прямо скажем, не толстяк» — сказал он. Чертов козел. Публика была такой пьяной, что опрокидывала столы. Они ненавидели меня всеми фибрами.
А после выступления я встретил Стефана Ларссона. Он ввалился в гримерку на правах старого знакомого. Увидев его, я похолодел…
— Здорово, Юха! — закричал он. — Ты что, меня не узнаешь?
И он засмеялся своим противным клокочущим смехом, который был у него уже в детстве: ха-ха-ха-ха!
Ты что, не узнаешь меня?
Конечно, я узнал тебя, черт побери. И подумал, что я взрослый, что ты не можешь сделать мне ничего дурного. Я подумал: я — звезда! Ему до меня не добраться, как бы он ни пытался.
— Да, я вот тут живу теперь! — сказал он. — Как прочитал в газете, что ты приезжаешь, так подумал, что неплохо бы посмотреть, как у тебя дела.
Вот чертов козел!
— Да обычно получше, чем сегодня, — ответил я.
— Надеюсь! — сказал он и снова засмеялся этим кошмарным смехом: — Ха-ха-ха-ха! — А потом продолжал: — На Веселом часе было по-другому, помнишь?
И запел:
— Трупы, трупы в день рожденья… Помнишь?
— Не-а, не помню, — ответил я, зажигая сигарету.
Не понимаю, чего я так разнервничался. Почему я просто не послал его куда подальше?
— А ты? Чем ты занимаешься? — пропищал я как последний придурок.
— Блин, да ты ж у нас знаменитость! Ну и каково быть знаменитостью, а? Ха-ха-ха-ха!
— А ты-то? — закричал я и заметил, что пытаюсь подражать ему. — Из тебя-то что получилось?
— Я-то не стал знаменитостью, если ты про это.
И он помолчал немного, прежде чем произнести:
— Ничего. Ничего из меня не получилось.
Он смущенно засмеялся. Понимаешь? Стефан Ларссон смущенно засмеялся! Я думал, упаду в обморок.
— Да что ты говоришь такое! — сказал я. — В школе у тебя так хорошо было с… — И я с минуту придумывал, с чем же у него было хорошо. — С лаптой и метанием мяча. У тебя же был такой бросок!
Как я наслаждался! Получи, козел!
— Ну и что мне, прыгать от радости? — ответил он. — Моя жизнь не прошла даром: когда-то я классно играл в лапту — так, что ли?.
Есть ли печаль в таких, как Стефан Ларссон? Над этим стоит подумать. Трудно поверить, но на какое-то мгновение мне показалось, что все могло сложиться лучше.
Но он, конечно, скоро приободрился и снова засмеялся.
— Вот черт, здорово же было, помнишь эту, физкультурницу? «Все в душ, все в душ!» Ха-ха-ха! И еще за девками подглядывали в щелку. Во времена были.
— Да, мне-то никогда не давали посмотреть в щелку, — ответил я громко, насколько посмел.
— А какие у Пии были сиськи, когда ей было двенадцать, просто бомбы!
— Правда?
— Ты, кстати, не знаешь, что она сейчас делает?
— Нет.
— А Леннарт?
— Нет.
Нет. Нет. Нет. Я не слушал. Я сделался маленьким твердым камнем.
— Черт, с кем ты там гулял? А, да, Йенни ее звали!
Мое сердце билось как молоток. Какого лешего он вломился в мою жизнь, когда я только-только привел ее в порядок и кем-то стал, стал кем-то, кем можно гордиться, и когда у меня наконец-то все хорошо?
Почему я просто не послал его куда подальше?
— Я ни с кем не встречался, — попытался я произнести как можно холоднее, — я никого из класса не видел с тех пор, как мы закончили школу.
— Ясно, у тебя-то дела идут. Корчиться на сцене, дурака валять. Небось и деньги хорошие платят?
— Пока хватает.
— Ты, кстати, знаешь, что я однажды трахнул Йенни пальцами?
Я застыл. Стефан Ларссон трогал Йенни?
— Ты не знал. Ну конечно. В восьмом. Она в стельку надралась, почти без сознания была. Мы стащили с нее штаны и вставили ей, все. Бля, Леннарт запихнул ей бутылку, а она и не заметила! Ха-ха-ха-ха!
«Вот так уходит день от нас, уходит безвозвратно» — новый роман скандально известного писателя, драматурга, шоумена и почетного гомосексуалиста Швеции Юнаса Гарделя.Гардель играет мифами и символами массового сознания, показывая, что фетиши нашего быта на самом деле не заполнены никаким смыслом. Нарушена причинно-следственная связь: не потому всюду подсвечники, что Рождество, а потому Рождество, что всюду подсвечники.Помещая «маленького человека» и его серые будни в центр повествования, автор дает очень точную картину состояния общества.
Шведы оказались любителями копаться в нездоровых семейных отношениях, мрачно шутить (героиня «Cheek to cheek» Юнаса Гарделя работает в похоронном бюро и встречается по объявлению со звездой шоу-бизнеса «для серьезных отношений») и культивировать смерть (два из шести представленных произведений называются «Отцеубийство» и «Воля к убийству»). Кроме того, они действительно умеют писать пьесы — то есть хорошо прорабатывать структуру, вырисовывать характеры и закручивать интригу. Правда, без фирменной тоскливой флегматичности не обошлось, а потому монолог героя «Европы утром и вечером» Розы Лагеркранц, который едет в поезде и рассказывает, какая сука его жена, занимает семь страниц.
«Неконтролируемая мысль» — это сборник стихотворений и поэм о бытие, жизни и окружающем мире, содержащий в себе 51 поэтическое произведение. В каждом стихотворении заложена частица автора, которая очень точно передает состояние его души в момент написания конкретного стихотворения. Стихотворение — зеркало души, поэтому каждая его строка даёт читателю возможность понять душевное состояние поэта.
Россия, Сибирь. 2008 год. Сюда, в небольшой город под видом актеров приезжают два неприметных американца. На самом деле они планируют совершить здесь массовое сатанинское убийство, которое навсегда изменит историю планеты так, как хотят того Силы Зла. В этом им помогают местные преступники и продажные сотрудники милиции. Но не всем по нраву этот мистический и темный план. Ему противостоят члены некоего Тайного Братства. И, конечно же, наш главный герой, находящийся не в самой лучшей форме.
О чем этот роман? Казалось бы, это двенадцать не связанных друг с другом рассказов. Или что-то их все же объединяет? Что нас всех объединяет? Нас, русских. Водка? Кровь? Любовь! Вот, что нас всех объединяет. Несмотря на все ужасы, которые происходили в прошлом и, несомненно, произойдут в будущем. И сквозь века и сквозь столетия, одна женщина, певица поет нам эту песню. Я чувствую любовь! Поет она. И значит, любовь есть. Ты чувствуешь любовь, читатель?
События, описанные в повестях «Новомир» и «Звезда моя, вечерница», происходят в сёлах Южного Урала (Оренбуржья) в конце перестройки и начале пресловутых «реформ». Главный персонаж повести «Новомир» — пенсионер, всю жизнь проработавший механизатором, доживающий свой век в полузаброшенной нынешней деревне, но сумевший, несмотря ни на что, сохранить в себе то человеческое, что напрочь утрачено так называемыми новыми русскими. Героиня повести «Звезда моя, вечерница» встречает наконец того единственного, кого не теряла надежды найти, — свою любовь, опору, соратника по жизни, и это во времена очередной русской смуты, обрушения всего, чем жили и на что так надеялись… Новая книга известного российского прозаика, лауреата премий имени И.А. Бунина, Александра Невского, Д.Н. Мамина-Сибиряка и многих других.
Две женщины — наша современница студентка и советская поэтесса, их судьбы пересекаются, скрещиваться и в них, как в зеркале отражается эпоха…
Жизнь в театре и после него — в заметках, притчах и стихах. С юмором и без оного, с лирикой и почти физикой, но без всякого сожаления!
По улицам Иерусалима бежит большая собака, а за нею несется шестнадцатилетний Асаф, застенчивый и неловкий подросток, летние каникулы которого до этого дня были испорчены тоскливой работой в мэрии. Но после того как ему поручили отыскать хозяина потерявшейся собаки, жизнь его кардинально изменилась — в нее ворвалось настоящее приключение.В поисках своего хозяина Динка приведет его в греческий монастырь, где обитает лишь одна-единственная монахиня, не выходившая на улицу уже пятьдесят лет; в заброшенную арабскую деревню, ставшую последним прибежищем несчастных русских беспризорников; к удивительному озеру в пустыне…По тем же иерусалимским улицам бродит странная девушка, с обритым наголо черепом и неземной красоты голосом.
Если обыкновенного человека переселить в трущобный район, лишив пусть скромного, но достатка, то человек, конечно расстроится. Но не так сильно, как королевское семейство, которое однажды оказалось в жалком домишке с тараканами в щелях, плесенью на стенах и сажей на потолке. Именно туда занесла английских правителей фантазия Сью Таунсенд. И вот английская королева стоит в очереди за костями, принц Чарльз томится в каталажке, принцесса Анна принимает ухаживания шофера, принцесса Диана увлеченно подражает трущобным модницам, а королева-мать заводит нежную дружбу с нищей старухой.Проблемы наваливаются на королевское семейство со всех сторон: как справиться со шнурками на башмаках; как варить суп; что делать с мерзкими насекомыми; чем кормить озверевшего от голода пса и как включить газ, чтобы разжечь убогий камин...Наверное, ни один писатель, кроме Сью Таунсенд, не смог бы разрушить британскую монархию с таким остроумием и описать злоключения королевской семьи так насмешливо и сочувственно.
Тед Уоллис по прозвищу Гиппопотам – стареющий развратник, законченный циник и выпивоха, готовый продать душу за бутылку дорогого виски. Некогда он был поэтом и подавал большие надежды, ныне же безжалостно вышвырнут из газеты за очередную оскорбительную выходку. Но именно Теда, скандалиста и горького пьяницу, крестница Джейн, умирающая от рака, просит провести негласное расследование в аристократической усадьбе, принадлежащей его школьному приятелю. Тед соглашается – заинтригованный как щедрой оплатой, так и запасами виски, которыми славен старый дом.
Жизнь непроста, когда тебе 13 лет, – особенно если на подбородке вскочил вулканический прыщ, ты не можешь решить, с кем из безалаберных родителей жить дальше, за углом школы тебя подстерегает злобный хулиган, ты не знаешь, кем стать – сельским ветеринаромили великим писателем, прекрасная одноклассница Пандора не посмотрела сегодня в твою сторону, а вечером нужно идти стричь ногти старому сварливому инвалиду...Адриан Моул, придуманный английской писательницей Сью Таунсенд, приобрел в литературном мире славу не меньшую, чем у Робинзона Крузо, а его имя стало нарицательным.