Детство - [146]

Я взглянул на нее во дворе школы, и она не отвела взгляд, а улыбнулась в ответ. Сейчас или никогда, подумал я. Я решил, что мне нечего терять. Если она откажет, ну, значит, все останется, как было.

А если скажет «да», то напротив — все переменится.

Поэтому я в пятницу подослал к ней Ларса с вопросом. Он с ней шесть лет проучился в одном классе, так что они были хорошо знакомы. И он воротился с улыбкой.

— Она говорит «да», — сказал он.

— Неужели правда?

— Правда-правда! Вы с Леной теперь встречаетесь.

И тут опять началось!

Можно мне теперь к ней подойти?

Я посмотрел в ее сторону. Она мне улыбнулась.

И что я скажу ей, когда подойду?

— Да иди же ты! — сказал Ларс. — Поцелуй ее от меня.

Он только что не подтолкнул меня к ней.

— Привет, — сказал я.

— Привет, — сказала она.

Она стояла потупясь, водя носком по асфальту.

Господи, до чего же она красива!

Ой-ё-ёй!

— Спасибо, что ты сказала «да», — выпалил я.

Она засмеялась.

— Не за что, — сказала она. — Какой у тебя следующий урок?

— Следующий урок?

— Да.

— Э-э-э… Норвежский.

— Меня лучше не спрашивай, — сказала она.

Прозвенел звонок.

— Увидимся после? — спросил я. — То есть — после уроков?

— Давай, — сказала она. — Мне на тренировку во Дворец спорта. Можно после нее.

Вопрос был не в том, что получится, а в том, сколько времени это продлится, пока ей не надоест и она не объявит, что все кончено. Я знал это наперед, но все равно решил сделать попытку, надо было бороться, потому что — кто знает; но мысль о ней не покидала меня ни на минуту, иногда она присутствовала как скрытое непрерывное переживание, иногда как смутное ощущение ее образа и душевной сущности. Да, надо было бороться, хотя я и сам не знал с чем. Я даже не знал, за что я веду борьбу. Удержать ее? Да, но какими средствами? Быть самим собой? Не смешите меня! Нет, я должен был делать ставку на окружающих. Это я понимал, и ходил с ней в разные компании, чтобы необходимость развлекать ее разговорами не ложилась целиком и полностью на меня одного. Вдвоем с Леной — в спортзал, с Леной — в Хьенну, с Леной — на паромную переправу в Скилсё. В школе нам раздали Библии, со следующей осени начиналась подготовка к конфирмации, и я подумал, что можно спросить у нее, что она сделала со своей Библией, и тогда я смогу рассказать, что я свою выбросил; с этого можно начать, а дальше поспрашивать других, как поступили со своей Библией они. Лена слушала, Лена ходила со мной, куда я ее вел, Лена заскучала. Лена была как роза. Поцеловавшись где-нибудь на перекрестке, мы рука об руку входили на школьный двор, но я все еще был мальчишка, и хотя после брекетов зубы у меня теперь были ровные и белые, этого оказалось мало, Лене стало скучно со мной, и однажды вечером, когда она проводила меня на футбольную тренировку, я увидел, как она ушла с трибуны и скрылась, целый час ее не было, я пришел в раздевалку, переоделся вместе со всеми, уже догадываясь, что что-то пошло не так, остановился в вестибюле, где была стойка дежурного и автоматы с колой, огляделся по сторонам и вижу: вон они — Лена Расмуссен и Видар Эйкер, разговаривают и смеются, и по тому, как она смеялась, я понял: все кончено. Видар Эйкер ушел из школы год назад, в девятом классе, он был теперь в компании, которая кучковалась у «Фины», он обзавелся мопедом и сейчас стоял, прислонившись к нему.

Я поднялся на трибуну и сел.

Через полчаса подошла Хильда и села рядом.

— У меня плохие новости, Карл Уве, — сказала она. — Лена решила с этим покончить.

— Да, — сказал я и отвернулся, чтобы она не увидела покатившихся у меня по щекам слез. Но она все же их разглядела, потому что вскочила, точно обжегшись.

— Ты плачешь? — спросила она.

— Нет, — сказал я.

— Ты любишь ее по-настоящему? — сказала она с удивлением в голосе.

Я ничего не ответил.

— Ну что ты, Карл Уве! — сказала она.

Я отер рукой слезы, шмыгнул носом, издав громкий, протяжный, дрожащий вздох.

— Она все еще стоит там, у входа? — спросил я.

Хильда кивнула.

— Проводить тебя отсюда?

— Нет, нет! Иди, не жди меня.

Едва она скрылась за дверью в конце трибуны, как я поднялся, закинул сумку за плечи и вышел. Еще раз отерев слезы, я торопливо прошел по коридору, вышел в вестибюль, открыл дверь. Они по-прежнему стояли на том же месте.

Пригнув голову, я прошел мимо.

— Карл Уве? — окликнула она меня.

Я не ответил и, как только они скрылись из глаз, пустился бегом.

Лена стала встречаться с Видаром, я несколько месяцев проходил как прибитый, но тут настала весна и все развеяла своим могучим натиском. Восьмиклассники и девятиклассники на неделю уехали в лагерь, в школе остались одни только семиклассники, среди нас в это время распространилась своего рода мания: мы нападали на девочек, один подбегал сзади и задирал ей свитер, другой в это время спереди трогал ее руками за обнаженную грудь, девочки вырывались и кричали, но никогда не повышали голос настолько, чтобы услышали учителя. Мы проделывали это в коридорах, на школьном дворе, на пустырях по дороге в школу. Пошли слухи, что Мини, Эйстен и еще несколько ребят, тех, что ошиваются у «Фины», поимели Хьерсти, схватили, стащили с нее трусы и засунули ей внутрь палец, мы с Ларсом тогда отправились к ней домой в надежде, что, может, и нам повезет, но когда мы позвонили, открывать вышел ее отец, а когда Хьерсти спустилась вниз и мы спросили, можно ли нам войти, с ее губ слетело однозначное «нет»: ишь, мол, чего захотели? Даже не мечтайте!