Детский дом - [9]
— Ша, — сказал один из них. — Кто-то притопал.
Я остановился, не зная, что мне делать. Возле меня быстро очутился подросток в капитанской фуражке и широченных клешах.
— Чья это душа заблудилась? — спросил он, оглядывая меня. — Свой из мусорного ящика? Иль лягаш?
— Мореный, — проговорил я как можно небрежнее. — С Фонтанки.
— Мореный? — переспросил парень. — А ты не из колоды крапленой? С Фонтанки, говоришь? Ну, там живут мальчики-ежики, у них в карманах ножики.
Он быстро ощупал мои карманы и, возвращаясь на свое место у свечи, смеясь сообщил ребятам:
— Пустой, как выпотрошенный лещ.
Я стоял, не зная, что мне делать. Уйти? Я всегда сторонился беспризорных ватаг, меня пугали хлесткие, язвительные словечки огольцов, их волчьи безжалостные повадки. Но ведь теперь я сам был беспризорником. Чего бояться? В подвале было сухо, тепло, а на улице моросило, налетал порывами ветер.
Вертлявый оборванец в дамских ботах досказал свою историю, достал из-за пазухи пачку папирос «Смычка», закурил. Угостив всю компанию, он повернулся ко мне:
— Слышь, шкет, приклеивайся к огоньку. Бери фаечку.
То, что «фаечкой» называется папироса, я, конечно, знал и ответил, что курить не умею. В подвале сразу наступило молчание. Пацан в капитанской фуражке прищурил левый глаз:
— А брешешь, будто с Фонтанки? Бывал я там, знаю братву. Ты, случаем, не девка?
— Давай, робя, портки с него сымем. Обследуем.
Я оробел. Дело оборачивалось скверно. «Сейчас начнут издеваться, а не дамся — будут бить», — мелькнула мысль. И ведь не уйдешь отсюда, не отпустят. Придется потянуть время, а потом выйти будто бы «до ветру» и дать деру. А сейчас лучше отмалчиваться и, чтобы не бросаться в глаза, смешаться с остальными. Я присел. Но вертлявый в дамских ботах не отставал:
— Телешись!
Он тут же стал расстегивать верхнюю пуговицу на моих штанах. Я оттолкнул его руку. Ребята засмеялись. С облегчением я понял, что со мной шутят, настроение у всех было миролюбивое. В углу я заметил полуразвернувшийся газетный сверток, из которого высовывалась обгрызанная буханка белого хлеба и торчал хвост воблы. Очевидно, незадолго до моего прихода беспризорники сытно поужинали.
— Ох ты, а клифт у тебя какой! — воскликнул вдруг парень в капитанской фуражке, у которого и кличка была моряцкая: Боцман. Он ощупал мою курточку. — Бархатный. Где раздобыл? Наколол?
Я хотел было соврать, что действительно стащил куртку, хорошо понимая, что тем самым подниму себя в глазах всей компании. Но побоялся быть уличенным в неправде и рассказал все так, как было.
— Тетка дала? — переспросил Боцман и опять хитро прищурил левый глаз. — Ты, выходит, с-под угла сухари сшибаешь?
— Всяко приходится, — рассудительно ответил я. — Когда прошу, а выпадет случай… наколю, что сумею.
— Обкатываешься? — Боцман вдруг поощряюще стукнул меня по плечу. — Ну, шкет, с тебя получится урка. Только ведь школу пройти надо. В стирки мечешь? — и в его руках появилась почти совсем новенькая колода карт.
— В «девятку».
Смех грянул такой, что я удивленно стал оглядывать ребят. С чего это они? «Девятка» была единственной, по моим представлениям, азартной игрой, в которую я немного умел играть. «А в кошки-мышки играть умеешь?» — давясь от хохота, воскликнул рябой парнишка с грязным, точно закопченным лицом, одетый в жилетку поверх желтой женской кофты. «Ну ухарь!»— кричал вертлявый в ботах. Боцман тасовал колоду. Руки у него были чистые, с длинными пальцами, двигались ловко. Сам — белокурый, с красиво изогнутым ртом, быстрым взглядом темных глаз. И одет лучше всех. Я заметил, что все беспризорники обращались с ним почтительно.
— Ну, заржали! — сказал он нарочито-строго, сам едва скрывая улыбку. — Чтоб мне век свободы не видать, если из этого шкета не выйдет хороший карманник. Я ему помогу. Сейчас же начнем проходить школу. Держи карты, обучу тебя в «стос». А хочешь, побурим?
Я еще на Фонтанке видел, как ребята дулись в «стос» и «буру» под деньги. Но к картам меня никогда не влекло, я даже не любил смотреть на игроков.
Боцман сдал карты, я взял их в руки. В подвале было тепло, никто не обижал меня. Почему бы не доставить за это удовольствие хозяевам?
Началась игра, И хоть она была несложная, я плохо знал счет картам, не поспевал соображать и только лишь слышал веселое восклицание моего партнера: «Ваша бита. Делаем новый кон». Горела свеча, отбрасывая колеблющуюся тень на зеленоватую заплесневелую стенку, по которой бегали мокрицы. Нас плотно облепили любопытные зрители. Какое-то время мне было даже интересно шлепать картами по нечистому цементному полу, потом надоело.
— Хватит, — сказал я.
— Устал? — спросил Боцман, собирая колоду. — Лады, закончим. А теперь давай рассчитаемся.
— Как рассчитаемся? — не понял я.
— Да ты что, с луны свалился? — вдруг совсем другим тоном проговорил Боцман. — Прошпилился и отдавать не хочешь? Знаешь, что за это бывает? Ну, да я сумею с тебя получить. Сдрючивай-ка клифт. Тебе он великоват, а мне будет в самый раз.
Я опешил. Шутит Боцман? Ой, нет. Его веселое еще минуту назад лицо приняло хищное выражение, острый взгляд так и сверлил меня, нижняя челюсть выдвинулась.
Эти рассказы, стихи и песни были напечатаны в журнале американских пионеров «Нью Пайонир» («Новый пионер») и в газете коммунистической партии Америки «Дэйли Уоркер». Для младшего и среднего возраста. Издание второе, исправленное и дополненное.
В 1963 году исполнилось сто лет со дня рождения выдающегося писателя, одного из основоположников литературы социалистического реализма Александра Серафимовича (1863–1949). Серафимович — автор многочисленных рассказов и очерков, замечательного романа «Железный поток». Все его творчество — народное, яркое, полнокровное и глубоко реалистическое — вошло в сокровищницу советской литературы. В книгу входят рассказы и очерки писателя разных лет, доступные читателям среднего школьного возраста.
Главные герои рассказа Зинаиды Канониди это два мальчика. Одного зовут Миша и он живет в Москве, а другого зовут Мишель и он живет в Париже. Основное действие рассказа происходит во Франции начала 60-х годов прошлого века. Париж и всю Францию захлестнула волна демонстраций и народных выступлений. Эти выступления жестко подавляются полицией с использованием дубинок и водометов. Маленький Мишель невольно оказывается втянут в происходящие события и едва не погибает. Художник Давид Соломонович Хайкин.
В эту книгу вошли четыре рассказа писателя. Здесь вы прочитаете про Павлуньку, который пытался «перевоспитать» свою старую религиозную бабушку с помощью «чуда»; про то, как Вадька победил задиру, драчуна и силача Эдьку, грозу всех ребят двора; узнаете, как мальчик подружился с хорошим и весёлым человеком, мастером из Еревана. СОДЕРЖАНИЕ: Лёнька и Гетман Павлунькино чудо Мастер из Еревана Первая победа Вадьки.
Абанер!.. Вам что-то напомнило это слово? Напомнило о давно забытой поре, когда вы сами были мальчишками и девчонками? Да, да, речь идет о том самом школьном городке, где вы учились, где прошли ваши юные годы, может быть, лучшие в жизни. И вы, наверно, помните друзей-однокашников? Якова Чуплая, непоседу Вальку, Клаву Горинову, Элину? А помните Сергея Зорина, который то рисовал, то писал стихи, все чего-то искал и не находил?.. Вот об этой славной поре и об этих ребятах я и хотел рассказать вам. Впрочем, давайте по порядку.