Детонька - [6]

Влада больно прикусила губу и крепко зажмурилась, папа лежал в гробу обтянутом дешевенькой тканью. Тонкое интеллигентное лицо казалось таким уставшим и совсем не уместным здесь. Словно это был чужой дом, чужой мир, и по чьей-то жестокой прихоти его сюда принесли. Как прощались, помнила плохо. Чувствовала только теплую Анькину руку, в которую вцепилась со всей силы. Как шли с кладбища, обняв с двух сторон маму, и прижавшись, друг к другу, словно пытаясь, стать одним существом. И как после поминок, сидели на диване, погасив свет, и молчали. И Влада вдруг почувствовала, как сильно она любит маму и сестру. Не вернется она в институт, не надо ей этой Москвы. Закончит, какой ни будь техникум и останется с ними, и будут жить они все вместе. И мама с Анькой уговаривали, ее учиться дальше. Влада ведь умница, каких поискать! Золотую медаль не каждому дают. А уж папа то радовался ее успехам. И Влада соглашалась. Да она продолжит учиться, но только ради папы.

А теперь Влада едет домой редко. Проводит время с пани бабусей. Нет, никаких родственных чувств и тем более любви они друг к другу не испытывают. Но какая-то тайная близость словно роднит их друг с другом. Влада столько лет растила и лелеяла свои обиды на жизнь и подчас, казалось на пустом месте, а бабушка раз и подтвердила, что внучка обижалась правильно. И даже вскользь похвалила, что она сумела вовремя понять, как надо жить, а не покатилась по накатанной, но чужой для нее дорожке. В ней хорошие задатки, правильные. Такая дочка могла бы родиться у Марека. Размазне Михалу случайно повезло.

Владе очень нравилось слушать о своем волевом характере и правильных задатках, но, за папу обиделась и поджала губы.

– Мне, пожалуй, пора, – холодно произносила она.

– Ой, напугала, – насмешливо хмыкала пани бабуся.

Влада уходила с твердым намерением больше с бабушкой не общаться. Но, проходило несколько дней и все повторялось. Повторялось как у малышни во дворе: «Больше никогда с тобой играть не буду! Я с тобой не дружу! Вечером гулять выйдешь?»

Теперь, глядя в зеркало, Влада с удивлением замечала, что превращается в другого человека. Исчезала хмурая девочка, появлялась молодая женщина с презрительным взглядом лисьих глаз пани бабуси.

Даже мама с сестрой заметили.

– Плохо тебе там, тяжело, да? – Участливо спрашивала Анька, стараясь придвинуться ближе, заглянуть в глаза.

– Влада, детонька, ты совсем себя заморила! – Вздыхала мама. – Поесть-то видно не успеваешь толком. Может, дома поживешь? Вон, многие ребята в институт с утра едут, вечером домой. И поесть приготовлено и кровать своя. И заниматься легче, никто не помешает.

Но Влада отмахивалась. Еще не хватало! Ей и так еле-еле дали место в общежитии, пожалели отличницу. Там до института две остановки, можно и пешком пробежать по хорошей погоде. А так, вставать в пять утра, и нестись сломя голову на первую электричку. И метро, потное, шумное, галдящее. А вечером опять, тащится в транспорте и все ради того, что бы проглотить, засыпая на ходу тарелку маминого супа и рухнуть в собственную кровать?

Влада другие доводы приводить не стала. Ни мама, ни Анька не смогут понять, что она увидела кусочек другой жизни. Пока именно кусочек, все равно как в приоткрытую дверь смотрит, зайти еще не решается. А зайти, ой как хочется.

В выходные помогала маме с сестрой на огороде. И как им не надоест? Мокли в ведрах вонючие стебли чеснока, за водой надо спуститься вниз к жалкой узкой речушке. Крошечный щитовой домишко, со старым столом и кушеткой. Даже от дождя не укроешься, протекает крыша. В углу лопата, грабли, тяпка и садовые ножницы. Возле домика ржавая металлическая бочка для воды. И даже в дождливое лето, она не набирается доверху и за водой по-прежнему надо идти вниз. Кусты черной смородины, покрытые паутинками. Одинокая яблоня с побеленным известкой стволом. Грядки, на которых, согнувшись копошиться мать с Анькой. Вот радости-то! Можно подумать с голоду умрут, если растянутся с жалким кусочком земли. Урожая с гулькин нос, а возни месяцами. Ладно бы, как у Семыкиных, все засажено клубникой на продажу. Или Морозовы, что растят только картошку и продают дачникам. Хоть понятно, за что горбатятся. А мать с сестрой ради чего?

То ли дело провести выходные в городе с пани бабусей. Поначалу, Влада, конечно, не рассчитывала на такой аттракцион невиданной щедрости. У бабушки была отвратительная манера, любое благое дело, она предваряла язвительным замечанием. И получалось по принципу: «не было счастья, да несчастье помогло». Например, заявляет, что в субботу Влада идет с ней гулять. Вся прогулка заключалась в неторопливом шествии по очередной нарядной улице в центре до ближайшего кафе. Там, пани бабуся могла сидеть по нескольку часов кряду. Влада подозревала, что бабушке просто нравится угодливое обращение официантов. Но, внучке предварительно сообщалось, что они гуляют только из-за того, что своими дешевыми сигаретами, Влада провоняла всю квартиру. Уж если куришь, так покупала бы приличные. Сама пани бабуся курила ментоловые тоненькие сигареты. Для внучкиного кошелька почти не досягаемые. Теперь Влада с каждой стипендии покупала пачку дорогих сигарет и курила их только при бабушке. Первый свой поход в кафе она запомнила надолго. Стефания Юзефовна не глядя в меню сделала заказ, а Влада увидав цены, похолодела. Долго мялась, высчитывала в уме, складывала и вычитала. И сбиваясь, начала мямлить, что буквально недавно так наелась, что ей кроме шарика мороженого ничего и не хочется. Пани бабуся хмыкнула и сказала, что у Влады в глазах мелькают цифры, как на калькуляторе.